***
Стекло разлетелось вдребезги и с колючим жжением осыпало моё лицо. Мир закружился в стремительном вальсе, который я не успела разучить и двигалась невпопад. Меня швыряло в разные стороны, барахтало колесом и прижимало к чему-то твёрдому. Боль превратилась в часть меня, вгрызалась в плечи, позвоночник и голову. Хребет разрывало пополам, точно я скумбрия на разделочной доске. Когда меня в третий раз перевернуло, что-то липкое уже застилало глаза, но я всё же увидела, как последняя целая стекляшка боковой дверцы стремительно приближается.
Последний удар разразился вспышкой. Яркий свет ослеплял даже сквозь закрытые веки, щекотал кожу и оставлял ожоги там, где когда-то застряли осколки.
Но я открыла глаза, живая и невредимая. Всё стихло, даже бесконечный дождь, который усыпил все мои нервы. Я лежала на сером диване в гостиной «Лебединой заводи» и тяжело дышала, словно только что закончила бежать марафон. Словно только что очнулась в том самом такси, из-за которого я здесь.
Рука машинально потянулась к левой щеке у самого края острой скулы, забралась под волосы и нащупала две выпуклые бороздки. Подарок с того света на вечную память. Жизнь оставляет на нас следы, чтобы мы не забывали. Чтобы помнили, чему обязаны. Как эти шрамы от разбитого стекла и дневник. Она рассыпает для нас крошки, чтобы мы вернулись назад, в прошлое. И первой крошкой был остров Нантакет, откуда я начну свой путь к глубинам памяти.
Я никогда не носила чёлку, но после случившегося пришлось отстричь прядь по левому краю, чтобы скрывать белёсые отметины от чужих глаз. Не то чтобы они были уродливы, но я никогда не любила лишних вопросов. Тем более, что я сама не знала на них ответов, но собиралась узнать.
Парусник в бутылке завис себе в штиле над камином, в котором догорели последние дрова. Колыбельная звенящих капель убаюкала меня, и я задремала всего на два часа, но прошло словно больше суток. Тучи разогнало ветрами, и из-за воздушного тюля пробивались настойчивые солнечные лучи. Ивы перестали ронять слёзы и шелестели гибкими ветвями на лёгком ветерке. Только лужи перед домом и мокрая трава напоминали о шторме, что я принесла с собой из Бостона. В такой блаженной тишине отчётливо звучал шорох прибоя и гогот лебедей. На всякий случай я проверила ещё раз: вдруг чёрная птица только привиделась мне. И вправду, из окна удалось разглядеть белые пятнышки изящных шей и никаких чёрных меток. Надеюсь, мистер Бреннер был прав, и это добрый знак.
Можно было даже не стараться воззвать к памяти – повторный обход коттеджа ни натолкнул меня ни на одно воспоминание. Только повторяющийся сон стоял перед глазами, и всегда заканчивался одним и тем же. Ударом о боковую дверцу такси и яркая вспышка.
Некоторые сцены из прошлого навсегда останутся сокрыты за семью печатями, но некоторые я могла разгадать. И начать стоило с кафе «Чёрная жемчужина». Я как раз перечитывала заметку о нём, когда меня прижало к подушкам. Захватив с собой бутылку с кораблём, я обулась
