успел узнать, что Ева, как и сразу предположил, не была профессионалом. Рисовала с детства, но попробовала всерьёз писать маслом только два года назад.
Но тут она спросила, что я снимаю, и снова стала мне ненавистна. Теперь даже смешно, отчего в те годы сомневался в себе так сильно.
Я постепенно перевёл разговор на другое. Стал думать, как побыстрее откланяться. Завидев, что к нам с моря поднимаются парень и две девушки, те самые девушки, которых я утром видел загорающих полуобнажёнными, уже не откладывал своё бегство ни на минуту. Жена ждёт меня, объяснил я Мюнгхаузену, благоверная которого давно не наделась дождаться его, жара в любом случае спадёт не скоро, и мне не раз приходилось возвращаться домой после утренних съёмок в разгоревшуюся жару.
Мюнгхаузен был малость расстроен, но понимание того, что к нему по своей воле движется новая добыча, скрасило его печаль.
Я зашагал прочь решительно, но низкий, полногрудый, и в то же время притягательно женский голос с почти детскими интонациями, заставил меня обернуться.
– Можно к вашему костру? – Это была русоволосая. Та, чей взгляд заставил меня споткнуться.
Её глаза по-прежнему призывно ждали. Её грудь была прикрыта лёгкой рубашкой, облегающей, пожалуй, слишком плотно. Я снова ощутил сосок под тонкой тканью, мне снова почудилось, как он должен пахнуть. Меня снова бросило в жар, хотя и так стояло жуткое пекло, и всё вокруг почти таяло и плавилось от солнечных лучей.
Я бесповоротно устремился в раскалённую степь. Пот заливал глаза. Мокрая одежда прилипла к телу. Её взгляд и её едва созревшая грудь не оставляли моё воображение.
Девушка, которую видел мельком, безумно возбудила меня, но когда увидел Динару, я понял, что люблю и безумно хочу только её, мою Динару. Вечер и ночь того дня были одними из самых сладостных и упоительных в нашей жизни. Мы оба верим, именно в ту ночь был зачат наш первый сын. Мы не планировали детей из-за нищеты и неопределённости, в которых жили, но он появился вопреки нашим планам и сделал нас счастливыми. Вот какая это была ночь.
Но всего лишь через пару дней мы пришли к одной из самых наших страшных, жестоких и беспощадных ссор. Началось с какой-то мелочи, но вскоре Динара бросала мне в лицо оскорбления, которых не приходилось терпеть никогда ни от кого, тем более от близких. Я был более сдержан в выражениях, но бессердечно бил в её наиболее больные точки. Я, как никто, знал их, ведь она открывалась только мне и передо мной была абсолютно беззащитна.
Мы расстаёмся. Мы не можем после всего сказанного быть вместе. Мы объявили это друг другу. Вдвоем думали так, пути назад нет. Я ушёл, не взяв с собой камер.
Надвигался вечер. Я не знал куда идти. Нужно было как-то переждать вечер и ночь. Утром собраться и уехать. Если бы она одна не смогла окончательно законсервировать раскоп так, как мы планировали, меня это уже не касалось. Я не мог больше терпеть.
Брёл берегом лимана. Сумерки сгущались. Поднимающаяся мошка нашла себе прекрасный
