бродил по улицам? – Том подвинул свой стул ближе и теперь сидел совсем рядом, взяв в свои большие мягкие ладони вспотевшие руки Эрни, как будто держал за руки ребенка.
– С тех пор, как умер дедушка. Я убежал. Я не хочу в приют.
– У тебя никого не было, кроме него?
Голос Тома звучал мягко и вкрадчиво, но Эрни всё ещё колебался.
– Ты можешь рассказать мне всё, что хочешь, Эрни. Я не буду смеяться или осуждать тебя.
Комок в горле у Эрни стал немного меньше.
– Мама… она… пропала. Несколько лет назад. А… папа… он…
Слова снова застревали в горле, натыкаясь на какое-то непроходимое препятствие, как будто грубые руки снова вцепились в его ещё неокрепшую шею, как будто покрасневшие мутные глаза, в которых нет ни искры тепла, снова зло буравят его…
Он помнил, как темнота обступила его со всех сторон, и всё исчезло, а потом он очнулся в доме дедушки, заботливо укрытый тёплым колючим одеялом. Он помнил шершавые руки, подносившие к его рту кружку с супом, поглаживавшие его волосы, когда он снова проваливался в тяжёлый сон, полосатого кота, свернувшегося калачиком на его ногах…
Эрни сделал глубокий вдох и низким, совсем не похожим на его собственный, голосом, тяжело выговорил:
– Он слишком много пил.
– К сожалению, иногда плохие вещи случаются с очень хорошими людьми, Эрни. Ты не должен ни в чём винить себя.
Эрни хотелось просто и уверенно сказать: «Я знаю, всё в порядке». Ему хотелось опять стать взрослым и сильным, таким, каким он ощущал себя в последние недели той невероятно тяжёлой жизни, которая теперь представлялась не более чем дурным сном. Но язык снова предательски онемел, а из глаз выкатились крупные слёзы, которые невозможно было скрыть.
Мягкие тёплые пальцы осторожно вытерли струйки слёз с его щёк.
И он почувствовал, как вместе с этими слезинками его душу покинули страх, тревога, печаль и затаённое отчаяние.
Том снова осторожно взял руки Эрни в свои и мягко повернул их ладонями вверх. Он задумчиво разглядывал грубые мозоли, порезы, ссадины и занозы. Затем исчез в нише, где располагалась кровать с пологом, и вернулся с флаконом (в таком могли бы храниться женские духи) и какой-то штукой, похожей на тонкий пинцет (который, опять же, мог бы принадлежать девушке или женщине).
– Подержи-ка. – Том протянул пинцет Эрни, откручивая крышку флакона. По комнате растёкся аромат апельсина.
Том капнул масло на ладони Эрни, мягко втёр его подушечками пальцев, аккуратно достал занозы и снова втёр масло в кожу.
– Я как будто в салоне красоты…
Том снова радостно хохотнул.
– Кстати, давай приведём в порядок и твои ногти, а то Мистер По скоро начнёт тебе завидовать.
Эрни рассмотрел свои ногти: они были длинными, как у старой ведьмы, кое-где обломавшимися, кое-где пожелтевшими, под них набились грязь и пыль… Да уж, есть
