себе сама.
Неистовая натура Фаины, ее энергия, запертая в этой тесной клетке, бурлила и пузырилась, обжигая время от времени тех, кто был рядом. И я думаю, что она устраивала себе сеансы голода еще и поэтому. Чтобы хоть ненадолго, но впасть в обессиленное сомнамбулическое состояние. Обесточиться. Иначе – будет взрыв.
Она могла не есть целыми неделями, и это в условиях тюрьмы – где каждая калория на счету! Вот такая вот сила воли. Безусловно, Фаина – это одна из самых сильных женщин, которые мне попадались на тюремном пути. И одна из самых уверенных в себе. Что мне казалось странным, ведь она была совсем не красавицей. Плюс от постоянных голодовок лицо ее сильно исхудало, осунулось. Но она совершенно искренне вела себя так, словно бы являлась «Мисс Вселенной»…
Фаина была родом из Владикавказа – по национальности кем-то вроде осетинки или типа того. В Москве работала врачом-рентгенологом в достаточно весомом учреждении, под патронажем знаменитого нейрохирурга. На «шестерке» она оказалась в качестве обвиняемой по 163-й статье УК РФ, по громкому «делу о «Матросской тишине». И обвинялась в вымогательстве в составе группы лиц из сотрудников СИЗО и заключенных. Меня поразило то, как Фаина с какой-то вызывающей хвастливостью рассказывает о своем деле. Совсем не тушуясь своего статуса преступницы. Гордо описывает свою роль в этом преступлении, своих «авторитетных» подельников, свою связь с «криминальным авторитетом» Эльдаром Векуа, от которого она родила сына. И который в лучших криминальных традициях – взял и «подвел под статью» мать своего ребенка.
А роль Фаины заключалась в том, что миллион рублей, добытый вымогателями, был переведен на ее личную банковскую карту. В деле говорилось, что вымогаемая сумма в целом была одиннадцать миллионов, поэтому все обвинялись в вымогательстве в особо крупном размере.
Своим поведением Фаина демонстрировала осведомленность обо всех малейших нюансах, связанных с пенитенциарной системой. Еще бы, ведь ее Эльдар – профессиональный сиделец, давно уже обитающий на «Матросской тишине». И она многие годы ходила по тюрьмам на свидания, заказывала товары в магазине для заключенных, носила передачки, общалась с сотрудниками. То есть знала всю эту структуру практически наизусть. И оказавшись уже внутри системы, Фаина была в курсе «правил игры». Она знала, что здесь можно и нужно делать. Но на то, чтобы выбраться из СИЗО хотя бы на домашний арест, шансов у Фаины не было. Уж точно не по тем статьям, что ей вменялись. На этом этапе следствия она, увы, не могла ни на что повлиять.
Но повлиять на другие аспекты своей судьбы она все же могла. Даже находясь за решеткой. Фаина знала, как ей добиться того или иного результата и активно действовала. И ей словно было неважно: устраивать движуху в камере или же за пределами. За все дела она бралась с небывалой активностью.
После того, как я в первый вечер нарисовала Фаинин портрет, я ее несколько дней почти не замечала. Она почти все время лежала
