от его прикосновения.
– И это говорит Его Сиятельство, любитель белых заборчиков. Еще бы ты не верил в любовь.
Он притянул ее руку и поцеловал костяшки пальцев.
– Я ничего особенного не прошу… просто расслабься.
Она взглянула на свою руку в плену его ладони.
– А разве я сопротивляюсь?
– Похоже, нет. – Понизив голос, он добавил: – Я не предам тебя, Анна. Обещаю.
Если это обман, то более лицемерного парня она в жизни не видела. Возведенная Аннализой стена недоверия рассыпалась по кирпичику. Девушка почувствовала необходимость объясниться. Она убрала руку и села прямо.
– Одно из последних воспоминаний о моих родителях – когда пьяный отец вломился домой, после того как пропадал несколько дней. У него была излюбленная привычка брать на неделю отпуск от семейной жизни. Мама рисовала, а я сидела на стуле, и мы разговаривали. Тут он ворвался и начал кричать.
Аннализа совершенно отчетливо помнила отцовское лицо – густые усы и бешеные темные глаза.
– Он сорвал с мольберта картину и переломил ее через колено. До сих пор в ушах стоит треск деревянной рамы. Потом, держа перед мамой холст, медленно его разорвал. Я набросилась на отца, и он отшвырнул меня на пол. Мама кинулась ко мне. У нас на глазах он сорвал со стены еще одну картину и тоже порвал. Потом еще, и еще, и еще…
– Не представляю, каково это было, – произнес Томас, осторожно сжав ее руку. – Как можно тебя не любить?..
Почему горькое воспоминание оставалось таким ярким и болезненным? Притом Аннализа так легко рассказывала обо всем Томасу, словно он единственный на свете мог ее понять. Он сказал, что не представляет, каково это, но ведь его собственный отец недалеко ушел от Тони Манкузо.
Глубоко вздохнув, Аннализа продолжила:
– Он требовал, чтобы она воспитывала меня, прибиралась и готовила, а все прочее воспринимал в штыки. Мама могла бы стать знаменитой художницей, если бы он не разрушил ее мечты.
– Не знаю, надо ли говорить, – сказал Томас, – но я бы никогда не стал разрушать твои мечты, Анна. Я бы просто не посмел.
Аннализа натянуто улыбнулась:
– Ну вот… теперь ты знаешь, с чем тебе приходится бороться.
Он прижался лбом к ее лбу; его дыхание отдавало попкорном.
– Нельзя, чтобы наши с тобой отцы испортили нам жизнь. А как же прекрасные истории о великой любви? Неужели ты сама не хочешь попробовать?
Она забрала у него руку.
– Ты про Ромео и Джульетту? Концовка просто отпад.
– У нас все будет иначе, – возразил Томас, отказываясь переводить разговор в шутку.
– Мы почти не знакомы друг с другом, – ответила Аннализа, вновь представляя упавшее яблоко. – Даже не начали встречаться.
Томас выпрямился.
– Я хочу встречаться с тобой.
Аннализа не сомневалась. Сердце подпрыгнуло, напоминая, что она и сама этого хочет. Однако слишком
