Семь процентов людей напрягаются от прикосновений; я – из них. Но руки Лены не напрягают – наоборот, будто снимают с головы привычную уже тяжесть. Она достаёт баллончик и пшикает, укладывая мне волосы. Я чувствую сильный косметический запах.
Псы войны
– …А не смущает, что эти собачки наверняка уже человечины попробовали? – спрашиваю командира части, крепкого кривоногого человека хорошо за сорок с суровым, даже мрачноватым лицом.
Сейчас командир добродушен и треплет по ушам трёх беспородных бобиков, прибившихся к пункту управления в заброшенном ангаре. Один из псов, молодой чёрный кобель, игриво прихватывает ласкающую его руку сахарными зубами.
– Ишь, погрызть меня пытается! – смеётся офицер, затем отвечает на мой вопрос: – Они же животные, чем они виноваты?..
Город почти полностью контролируется войсками России и Донецкой Народной Республики, где-то уже налаживается жизнь, но смертью он всё равно насыщен до такой степени, когда чувствительность к ней притупляется. Военный внедорожник останавливается на углу двух улиц, дальше – завал из сгоревших боевых и гражданских машин, неразобранная оборонительная баррикада. Водитель Валера, в прошлом – кинолог, по совету старшего группы, Юрия, загоняет автомобиль под прикрытие домов:
– На самой улице не ставь, видишь, она просматривается до самого завода… Заптурить[1] можно только так.
Выскакиваем: невысокий лёгкий Валера с рокерской бородкой, статный Юрий и я. У мужчин на плечах автоматы: этот район освобождён, но зачищен не полностью, к тому же он прилегает к тому самому заводу «Азовсталь», крепости украинского нацполка «Азов». Улица, на которую мы вышли, ведёт к заводу, она так и называется – Азовстальская. В её створе мы видим характерный рисунок труб предприятия: вид, в последние недели примелькавшийся в новостных лентах. Штурм «Азовстали» был отменён с неделю назад, с тех пор продолжается планомерное под-давливание обороняющихся там. К нашей задаче это не имеет прямого отношения; несколько дней назад мы с коллегой выяснили, что на этой территории, куда пока не доезжают ни волонтёры, ни МЧС, остаются одинокие старики, нуждающиеся в эвакуации. Нам нужно объехать ряд адресов, узнать количество людей и взять у них согласие на выезд.
Осторожно движемся вдоль дома по тропинке, проложенной местными жителями, – в кучи мусора и поднявшуюся уже траву лучше не наступать, там могут лежать неразорвавшиеся боеприпасы или скрываться растяжки. Нам уже рассказали, что «азовцы», закрепившись в жилых домах, минировали подходы к ним. Сейчас их выбили, но мины – мины остались. И до сих пор во дворах лежат мёртвые тела. Одна такая группа уже примелькалась мне за несколько последних поездок: два мертвеца частично прикрыты, верх – листом железа, низ – тканью. Посередине – жёлтый мужской живот между резинкой трусов и задранной курткой. У второго покойника из-под покрова торчит почерневшая обгрызенная рука. Вокруг шныряют вездесущие собаки. Юрий, бесстрашно
Заптурить – выпустить по объекту ПТУР, противотанковую управляемую ракету.
