почуял, протискиваясь на светлое кожаное сиденье, был его собственный, несвежий и кислый, и запаху этому здесь явно было не место. Проморгавшись, капитан разглядел-таки, что в салоне сидят трое – один впереди и двое сзади, только они совсем не пахли, вообще ничем, и, кажется, даже не шевелились, как будто это были не люди, а манекены для краш-теста. С другой стороны, бежать шесть километров по раскаленной бетонной трубе им точно не пришлось. Похоже, они просто спокойно ждали в темноте и свежести, пока народ снаружи в панике топтал друг друга, не боялись и никуда не спешили. Как если бы знали заранее, что бояться нечего. Ну или, к примеру, что спешить нет смысла.
Белобрысая баба уселась напротив и задвинула массивную дверь с усилием, как люк самолета, и сразу стало еще тише и темнее. Самое время для того, чтоб понять наконец, что тут к чему, подумал капитан и первым делом бросил взгляд за спину, на водителя. За рулем сидел грузный немолодой мужик в галстуке и белой рубашке, с красными обветренными лапами. Обычный водила, неопасный. Гораздо неприятнее выглядел парень справа от капитана – бледный, тихий и напряженный, с пистолетом под мышкой. Но самой зубастой рыбой в этом бизнес-классе был не парень с пистолетом и даже не начальственная сука с корочками, а третий, сидевший наискосок: невзрачный, лет семидесяти, сухой и желтый, в тонких золотых очках. И смотреть имело смысл только на него.
– Я рад, что вы наконец нашли время зайти, – прошелестел желтый. – Выпьете?
На выдвижном столике между креслами стоял хрустальный графин, четыре квадратных стакана и ваза с фруктами. Терять капитану было нечего. Он взял тяжелый графин за горло, открутил хрустальную крышку, придвинул один из стаканов и плеснул себе на два пальца, а потом выпил залпом, в один глоток. Вкуса он не почувствовал. Односолодовый, наверно, подумал он. Может, двадцатилетний или даже старше, какие они там вообще бывают?
– Я пригласил вас, потому что мне доложили, что вы неплохо себя зарекомендовали, – сказал желтый человек и тоже поднял к губам свой стакан, только вместо того чтобы проглотить, покатал виски во рту и выплюнул обратно. – Организовали людей, предотвратили панику. Но есть один нюанс – вы не знаете, что происходит, так ведь?
Капитан вспомнил о своем сбежавшем арестанте и проблемах, которые ждут его, если того не удастся поймать, кивнул и посмотрел на графин.
– Разумеется, не знаете, – продолжал желтый. – И я позвал вас, чтобы объяснить, насколько ситуация серьезна. Эти герметические ворота по обе стороны тоннеля закрылись не случайно. Существует особый протокол для чрезвычайных обстоятельств. По-настоящему чрезвычайных, вы понимаете меня?
Не найдет его старлей, думал капитан. Во рту у него было горько, по спине текло, день был трудный, и он неожиданно разозлился – на себя за то, что не запер гребаную машину, на идиота-старлея, на заносчивую бабу-гестапо и ее желтого хозяина-мумию из ненавистной конторы и особенно почему-то – на бледного заморыша справа, который ни разу за
