освободить и перемотать, и откладывать было нельзя.
– Дайте мне телефон, – кричал мальчик, – суки, просто телефон мне дайте, и не надо мне от вас ничего, я сам позвоню, телефон вы можете мне дать?
– Не приедет скорая, – сказал доктор. – Нас тут заперли, и связи тоже нет. Давайте я ослаблю повязку немножко, вам станет полегче. Ну всё, всё. Дайте я посмотрю, не бойтесь, я врач.
– Ага, врач, – сказал Фольксваген и всхлипнул. – Таблетку хотя бы дали какую-нибудь. Мне больно вообще-то! И холодно. И я очень пить хочу.
– У меня ничего нет, простите, – сказал доктор. – Я стоматолог, мы ничего не возим с собой. Но я могу помочь, правда, я постараюсь, покажите руку.
Едва приподняв салфетку марлевую медицинскую № 10, 16 × 14 см, доктор задержал дыхание и еще раз мысленно страстно проклял составителей автомобильных аптечек, которые набили свой бесполезный ящик стерильными тряпками всех размеров и форм, но не предусмотрели ни одного даже самого захудалого антисептика. Прошло семь часов, и антисептиком теперь было точно не обойтись.
– Ну, что там? – спросил Фольксваген, который снова послушно лег на спину и даже отвернул лицо, как ребенок, который согласился наконец подставить палец, чтобы у него взяли кровь, и ждет удара ланцетом, но не собирается на это смотреть.
– Вам нужны антибиотики, – честно сказал доктор, который привык говорить пациентам правду. – Перелом открытый, и, понимаете, мне нечем было обработать рану. Боюсь, у вас началось воспаление. Давайте я сейчас перемотаю и подумаем, что еще…
Заплаканный Фольксваген повернулся и впервые за много часов взглянул на свое предплечье. За девятнадцать с половиной лет вполне приятной жизни он ни разу не видел, чтобы человеческая рука выглядела вот так. Он даже не подозревал, что рука вообще может так выглядеть. Значит, это я, подумал он с ужасом. Значит, это все-таки пахну я.
– Но еще же не поздно, да? – спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойнее, по-взрослому, чтобы маленький зубной врач не устал от его криков и не бросил его, как те, другие. – Нас же откроют скоро? Куча же времени прошла, да? Когда они нас откроют?
– Я не знаю, – сказал доктор и по лицу своего юного пациента тоже понял, что его следующая фраза должна прозвучать увереннее. – Но в тоннеле много людей, очень много. Мы найдем. Знаете, люди возят иногда целые мешки лекарств, самых разных. Давайте я схожу и поспрашиваю, вам еще вода нужна и обезболивающие, я найду и принесу. Мне только нужно поймать кота. Я поймаю его и схожу.
Он уйдет, подумал Фольксваген. Я кричал на него, и часы еще эти, ох, ну зачем я кричал про часы, он тоже уйдет сейчас – и всё, и не вернется.
– Вы должны помогать, – сказал он и почувствовал, что говорит не то и не так, слишком жалобно и по-детски, и опять вот-вот раскричится. – Раз вы доктор. Вы не можете меня тут оставить одного.
– Конечно, – сказал доктор. – Не волнуйтесь, я…
Из-под
