почувствовать вечность молитвы, слова которой забыл. Как забыл своих предков и самого себя под гипнозом луны. Золочёной луны, ночной или белой пушинкой – днём? Будто парус из космоса дня убегает от вас – то ли в прошлое, то ли в будущее… Месяц на небе? Месяц на флаге? Сабля на красном? Парус с луной – на флагштоке?
Турция – дорога по небу.
– Космос! – сказал я, не думая.
– Космос? – переспросил друг, пытаясь понять смысл слова. Понял и закивал с хитроватой улыбкой.
Космос. Именно это слово пришло мне на ум, когда джип Роджепа взлетел над вершинами гор, и я увидел картину внизу: далёкую чашу долины, обрамленную морем и небом с вечерними звёздами, город вросший в горные склоны и горящий осколками закатного солнца на стёклах игрушечных домиков, как искры кострового пепелища. Горячо и гипнотизирующе. Город – как искры костра. Далеко внизу догорал костёр города.
– Раджеп! – закричал я в восторге. – Посмотри, как красиво!
Раджеп что-то кричал мне, бешено вращая руль, будто мы летели на самолёте и запутались в заоблачных виражах. Он яростно скалил зубы улыбкой счастливого янычара, окрасившего свой ятаган кровью первого боевого удара и первой желанной жертвы. Конечно, этой жертвой был я. Он пронзил меня в самое сердце, выпотрошил мой желудок. Джип рычал и вонзался бесстрашно в стремительную темноту, которая спешила укрыть дорогу, всю в скалах и безднах, то справа, то слева, то взлёт, то паденье в крутых поворотах. Свистели покрышки, как стоны и хрип. Коробка передач билась металлом из тысячи сабель, рубилась, ломаясь… Роджеп хохотал над рулевым колесом, будто рвал и выкручивал. Он рулил, как рубил и колол его предок, задыхаясь, двумя ятаганами сразу. Он зубами скрипел, будто жрал, отрубая, кусая, выплевывая – чистый турок, счастливый от боя!
– Раджеп! – закричал я, смеясь от восторга.
– Ийи! – кричал турок.
– Ийи! – кричал я. – Хорошо, Раджеп! Хорошо-о!
– Кар! – кричал Раджеп, показывая рукой на снег, освещённый фарами. – Соуктур?
– Нет, Раджеп! Не холодно. Сыджактыр! Жарко!
И мы смеемся с ним вместе. Потому что мы вместе. Так случилось.
Мы – два пленника, вырвавшиеся на свободу. На снег среди облаков.
Наш танкер зашёл под погрузку в маленький порт в Красном море. Все было обычно, пока не случился приступ аппендицита у электромеханика, перед самой швартовкой к терминалу. Всегда, если что-то случается на борту, происходит неожиданно и некстати. Экипаж у нас был черноморский: Одесса, Херсон, Туапсе, Анапа, кок – болгарин, два югослава – механики, три потийца – грузин, белорус, грек. «Кулона» – так величают электромехаников уважительно – увезли в госпиталь, его рейс закончился. К концу нашей погрузки, «кулона из Херсона» заменил Раджеп из Трабзона. У него оказались сразу несколько неоспоримых достоинств: он говорил по-русски, он волну электричества излучал улыбкой и он умел остановить двух югов и трех потийцев, когда те заводились о политике: «Мемнум
