все мои доводы были бессмысленны. Похоже, свежий воздух, ни сколько не отрезвлял Рому. Напротив, он добавлял сил к его движениям и голосу, оставляя в голове всё ту же кашу, смачно заправленную алкоголем.
Он сыпал в меня упрёками и самыми последними ругательствами. А я, изредка отвечая на самые обидные из них, всё никак не мог взять в толк: зачем я сегодня с ним встретился. Зачем я вообще с ним встречаюсь, ведь уже на протяжении нескольких лет, каждая такая встреча приводила к ссорам между нами. На первый взгляд, из-за пустяков. Обычно, это было неосторожно брошенное слово в состоянии, которое принято называть "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке". Если рассуждать поверхностно, то с языка одного пьяного обычно слетала очередная дружеская шпилька, которая оборачивалась болезненным уколом для другого. Но если копнуть глубже, то между нами с Ромой, с недавних пор, образовалась какая-то внутренняя обида. Не берусь судить на что обижался Роман, ведь бревно в своём глазу порой заметить трудно. Расскажу лишь о соринке в глазах у друга и у собственной жены. Я подозревал, что моя жена изменяет мне с Романом…
После одного из нечастых, но основательных по части попойки визитов Романа, который закончился моим полным аутом, моя жена Глаша перестала вдруг привечать "дорогого гостя". Каждый последующий визит Романа воспринимался ею "в штыки", а попытки узнать, что же такое случилось в отсутствии моего здравого рассудка в тот злополучный вечер, оканчивались лишь обвинениями в том, что я сумасшедший. А ведь так оно и было, потому что Роман по-прежнему продолжал приезжать к нам домой. Мы по-прежнему пили у нас на кухне, а после неизменно ссорились под разными предлогами, но каждый раз по одной и той же причине.
– Хватит! Достал! – крикнул я ему в лицо.
Мы стояли на лестничной площадке, в нескольких метрах от двери, ведущей в квартиру, где мирно спал мой Гошенька.
Наши грубые слова отражались от стен подъезда, превращая их в нестройный жуткий хор, звучащий с незримых трибун от незримых зловещих зрителей, которые подзуживали и распаляли нас в нашей агрессии. Мы буквально вцепились другу другу в глотки.
– Да, пошёл ты! – кричал мне в лицо Рома, брызгая слюной. Его пальцы по фаланги вонзились мне под рёбра, оставляя в ткани новогодней кофты грязь из под ногтей.
Я взвыл от боли, но всё же ударил кулаком в стену, рядом с его головой, не смея надругаться над лицом уже бывшего друга.
– Пусти! – шипел я со сжатыми зубами, прилагая недюжие усилия и наконец вырвался из его дьявольской хватки.
Не произнеся больше ни звука, я открыл дверь квартиры, зашёл туда и на ощупь нашёл на тумбочке в прихожей наплечную сумку Романа – единственное без чего его отъезд не был возможен.
Вместе с ладонью я впечатал эту сумку в грудь Роману, заставляя его отшатнуться от разделяющего нас дверного проёма.
– Иди и проспись в другом месте, – подытожил я, и поставил жирную точку в нашей дружбе, навсегда захлопнув перед "дорогим гостем" дверь в квартиру, где по-прежнему мирно спал мой Гошенька… мой сынок…
