одним из самых ярких воспоминаний.
Утром после проигрыша нашей сборной у меня стоял последний экзамен. Остальные были успешно сданы. Болонская система изматывала, но я вошел в ритм, напоминавший медальную гонку. Отец дал мне на сессию иконку Николая Чудотворца. Я брал ее на собеседование при поступлении в академию. Успешная сдача экзамена по истории государства и права зарубежных стран давала мне шанс вернуть стипендию.
Во время экзамена одногруппница Юлия попросила у меня заготовленную шпаргалку. Я незаметно передал. Она списала, но боялась попасться, поэтому сунула мне шпаргалку обратно. Это движение привлекло внимание преподавателя. Он подошел к моему столу и потребовал сдать работу. Меня выставили с экзамена. Даже икона не помогла. Я жутко злился, что провалился на ровном месте, а был в шаге от стипендии.
Зато О. была счастлива – она закончила сессию на отлично. Ей было без разницы, в каком я состоянии. Все, о чем она думала, – поскорее поехать к Владу. Прощаясь со мной после того, как мы вместе сдавали библиотечные книги, она лишь формально бросила: «До скорой встречи на втором курсе!»
Финал ЕВРО-2008 я смотрел без радости.
В летние каникулы я задумался о том, чтобы снять полнометражный фильм. Еще не сформировалась полноценная история, в голове бродило множество не связанных между собой идей. И вдруг я понял, как это можно объединить в одно целое. Наш фильм должен быть устроен как первые три полнометражные работы Алехандро Гонсалеса Иньярриту – те состоят из нескольких взаимосвязанных, но самостоятельных историй. Я не хотел делать киноальманах вроде «Нэшвилла» и «Короткого монтажа» Роберта Олтмана. Сюжетные линии должны крепко переплетаться между собой. Все начинается с одного дня, поменявшего судьбы трех разных людей, духовные эволюции которых до самого конца противопоставлены. Все строится на тайне, которая изменит отношение зрителя к происходящему в финале, как в фильмах М. Найта Шьямалана.
Отец решил свозить меня в гости на свою родину. Я ни разу не выезжал за пределы страны. Его родню видел лишь в раннем возрасте, знал их лица только по фотографиям. В августе с семьей отца я сел в поезд до Москвы. Его жена учила меня традициям железнодорожных путешествий. Накрыла стол: колбаса, огурцы и вареные яйца. От такого рациона у меня вздуло живот. В основном я лежал на верхней полке. Глядя в окно на бесконечный лес, делал заметки по поводу сюжета.
В Москве меня поразило постоянное движение вокруг. У общественного туалета я впервые воочию увидел африканца. Когда мы с отцом зашли внутрь, посетители возмущались, что невозможно дышать. «Что такое жрет этот негр? Вонь хуже, чем кто-то сдох», – уткнув нос в локоть, говорили выходившие. Я не знал, почему они решили, что виноват в этом африканец. Подумал, таков столичный шовинизм.
Мы гуляли около Кремля, но на Красную площадь не смогли попасть: все огородили ради какой-то делегации. Всей семьей прокатились на теплоходе
