человек. Остальные забрались в открытые деревянные кабины машин и были отправлены в путь.
Нас привезли в шестидесятый лагерь, командиром которого был подполковник Густав. Он был ещё совсем молод, ненамного старше меня, и я удивлялся, почему именно он командует нашим подразделением. Такой динамичный, энергичный молодой человек должен был бы находиться на фронте.
Трудовой лагерь представлял собой тесный, тёмный барак и одновременно офицерский штаб посреди леса, в необитаемой, дикой местности тайги. Серые стены барака были покрыты инеем, с потолка свисали сосульки. Здесь не было ни печки, ни какого-либо другого отопления.
Ночью, когда помещение было переполнено людьми и почти не оставалось свободного места, лёд таял. Вода капала с потолка, и утром мы просыпались в одной большой луже.
Офицеры выдали нам топоры, пилы и другие инструменты, приказав валить деревья в лесу. Древесина была необходима в первую очередь для постройки жилья, где мог разместиться наш отряд.
Работа была тяжёлой: рубить деревья при температуре около минус сорока градусов. Мы рубили ветки и разводили костры, чтобы согреться в этом ледяном холоде. Время на отдых нам не давали. Как только командир колонны замечал сидящего у костра в пальто, он приказывал заключить его под арест на пять дней без воды и пищи.
Они ходили вокруг нас с оружием и пристально наблюдали за каждым. В таком режиме боялись даже чихнуть не в ту сторону, не говоря уже о том, чтобы отвлечься от работы.
– Кто так работает? – кричал командир колонны. – Немедленно сними пальто. Работать нужно без пальто.
Предупреждали только один раз, за второе нарушение следовало наказание.
Мы готовили древесину для строительства жилья, таскали мох из ближайшего болота и возводили хижины. Строили наспех, без фундаментов: бревна клали прямо на снег, заделывали свободные пространства мхом – и хижина готова. Главное, чтобы появилась крыша над головой.
За сутки возвели два барака. Нас было много, и работа кипела. Внутри хижин мы соорудили трёхъярусные нары для сна. Затем командиры приказали возвести высокий забор вокруг. Так возник трудовой лагерь, который мы сами для себя и построили.
Позже прибыли тракторы, привезли оставшихся наших людей и вещи. Они также доставили бочки с керосином и песок. Мы смастерили из них печи и отапливали свои убогие постройки.
Нам выдавали скромный паёк: двести граммов замороженных ягод клюквы и четверть буханки хлеба. Этого едва хватало, чтобы выжить.
Из-за обмороженного пальца на ноге я не мог участвовать в лесозаготовках. Едва держась на ногах, я остро нуждался в медицинской помощи. Боль была невыносимой. Я был не единственным: многие мужчины тоже не могли работать – слишком слабые, больные, изнурённые. Мы оставались в бараках, не имея сил для тяжёлого труда.
Позже командир колонны вызвал в лагерь мастера-ремесленника, чтобы он научил нас, больных, плести лапти. Мы прошли ускоренный курс обучения. Через три дня каждый из нас должен был выполнять
