и ища недостатки, он вздохнул и натянул дежурную улыбку. Она должна была обозначать в его понимании что-то вроде искреннего радушия.
Я остановился подле него, заглушил мотор, слез, поставил байк на подножку и снял маску и шлем. Втянув жадно запах пыли, адреналина и выхлопных газов, я повернулся к брату и протянул руку.
Рукопожатие вышло крепким, но в нем явственно ощущался какой-то непривычный доселе холод. Мы больше не были сросшимися деревьями с переплетающимися ветвями, у нас не было одного на двоих сердца, и мы не дышали одновременно в такт друг другу. Нас что-то словно разъединило насильно. Что-то или кто-то.
Один из нас.
Или сразу оба.
И от понимания этого странно ухнуло в животе и незаживающей раной ковырнуло в самое сердце. Будто кто-то резко дал под дых. И это было так больно, точно я вдруг потерял часть себя.
Ведь мы были вместе всегда.
Рядом в мамином животе. Щека к щеке, как на том старом выцветшем снимке с УЗИ. Рядом на диване под толстым одеялом. Уставшие и отрубившиеся, едва только мама запела нам колыбельную. Спящие бок о бок, потому что так теплее, и держащие друг друга за пальцы – так привычнее и спокойнее.
И вместе у батареи на полу, плечом к плечу, позже, когда ее однажды вдруг не стало. Всхлипывающие, растерянные, отчаявшиеся. Рядом с ее холодным телом на кровати утром. Слушающие крики и топот смятенных соседей, пытающихся дозвониться в скорую. Напрасно – она была мертва уже давно, мы нашли ее окоченевшей.
Мама лежала, словно продолжала мирно спать, но не видела снов. Не дышала. Синяя. Умиротворенная. Будто пару секунд назад просто закрыла веки. Но они больше не дрожали. Грудь не вздымалась от ровного дыхания, и руки были ледяными. И сердце не билось. Просто остановилось, и все. Точно отработало свой положенный срок.
Все. Тишина. Ее больше не было.
А мы были рядом. И нам было всего восемь лет. Держались друг за друга, и не думали, что когда-то сможем отпустить. Были единым целым. Либо так, либо никак. Всегда вместе, во всем согласны друг с другом. Обо всем могли друг другу рассказать. Вся жизнь одна на двоих. Плечом к плечу. Точно приклеенные. Сросшиеся. Неделимые. Мы.
Которых больше почему-то не было.
Почему?
– Привет! – Он торопливо пожал и отпустил мою руку.
В воздухе повисла неловкость. Странная, сквозящая холодом и отчужденностью. Непривычная, но все чаще мелькающая меж нами.
– Привет.
Я с неудовольствием отметил, что он даже рад тому, что белая футболка спасла его от вынужденных объятий с грязным, вспотевшим мной.
– Соскучился по кроссу? Хочешь прокатиться? – Спросил его привычно, а выглядело, будто надавил ему на больную мозоль.
Кирилл посмотрел на меня так, словно это я его лишил любимого дела. Словно я заставил тогда отказаться от гонок. Хмыкнул, пряча за улыбкой раздражение и досаду.
– Не сегодня. – Опустил он взгляд
