что я могу быть грубой. Что огрызаюсь. Что выгляжу не так, как хотелось бы ей.
– Кстати… – Кашлянула я. – Давно хотела спросить…
– Валяй. – Выжидающе усмехнулась Софья.
– Твой… э… стиль.
– Что с ним?
– Всё чёрное: губы, глаза, волосы, одежда. Это что, вообще? Вы… – Я оглядела их с Ромычем обоих. – Вы готы? Панки? Фанаты тяжелого рока? Кто?
Ромыч закашлялся, а Софья взглянула на меня, как на слабоумную.
– Я чёрная мамба. – Скрипучим голосом ответила она и зашипела.
Я уставилась на неё непонимающе, и сестра рассмеялась.
– Просто не хочу, чтобы меня трогали. – Сказала она. Её лицо в этот момент выглядело серьёзным и немного печальным. – Не хочу, чтобы со мной заговаривали, чтобы пытались общаться. Это что-то вроде защиты.
– Вместо таблички «Отвали». – Пояснил её парень.
– Вот как. – Понимающе кивнула я.
Хотя ни черта не поняла.
Оказывается, в то время, как я пыталась понравиться всем вокруг, моя сестра делала всё возможное, чтобы с ней этого не происходило. А вот причина была всё та же: мы всегда и везде были новенькими, каждые два года нам приходилось осваиваться в новом месте, каждые два года мы вынуждены были переживать этот колоссальный стресс. И каждая из нас старалась справиться с этим по-своему.
Мы молчали до самого озера.
Когда дорога стала спускаться вниз, Рома остановил автомобиль у обочины и вытащил коляску. Софья помогла ему расправить сиденье и подала мне руку, чтобы я пересела в кресло.
– Куда эти штуки? – Потряс в воздухе подножками парень.
– Вставляй в пазы, – показала я, – и поворачивай до щелчка.
– Круто. – Похвалил он сам себя, справившись. – И тебе так приходится делать каждый раз, когда ты куда-то выходишь?
– Да. Но я делаю это редко.
– Не завидую. – Он почесал затылок. – И как давно у тебя такая беда?
– Рома. – Прорычала Софья.
– Чо?
Мне даже не нужно было подсчитывать в уме, чтобы ответить:
– Полтора года.
Парень присвистнул.
Сестра толкнула его локтем в бок.
– Нельзя уже и спросить? – Шикнул он на неё.
Я покатила вниз по склону к воде.
Над головой мрачно поскрипывали сосновые стволы. Когда сильно разыгрывался ветер, казалось, что в этом лесу открывается и захлопывается сразу тысяча старых скрипучих деревянных дверей. Обычно я ловила себя на мысли, что это зловеще, но Оливии нравилось. Природа всегда казалась ей милее цивилизации и, наверное, способность чувствовать, понимать и слышать лес, ветер и озёра и делала её более чувствительной и открытой миру. Такое дано не всем.
– Лучше помоги. – С укором сказала сестра.
И руки Ромыча поймали коляску как раз за секунду до того, как она, покатившись с невероятной скоростью, чуть не налетела на гладкие, выступавшие из-под земли корни деревьев.
– Осторожнее. –
