он ко мне и взял за руки, а затем поднял взгляд на мою мать. – Привет, Виктория. – Кивнул сестре. – Софья.
– Отсо, если я могу чем-то помочь… – Начала мама.
Но он покачал головой. На его лице отразилась такая боль, что у меня сжалось сердце.
– Всё есть. Приехала моя сестра, она помогает.
Мы проследили за его взглядом и увидели приятную женщину с короткой стрижкой, беседующую с пожилыми гостями.
– Как ты, Анна? – Сжав мои ладони, спросил он.
Наши глаза в этот момент были на одном уровне.
– Не знаю. – Ответила я честно.
Возможно, мне было легче, чем ему, ведь в глубине души я не верила в смерть Мики.
– Понимаю. – Хрипло ответил Отсо.
И, склонив голову набок, печально улыбнулся. Пожалуй, у них с Микой было гораздо больше общего, чем мне казалось раньше.
– Где Мика? – Спросила я.
Он сжал мои ладони ещё крепче, и мне показалось, что он пытается удержать меня на краю – подальше от той бездны, в которую мне предстояло шагнуть. Отсо пытался уберечь меня от зрелища, которое сломало бы меня изнутри, истёрло бы в порошок.
– Пойдём.
Мы переглянулись так, как будто оба знали, что нас сейчас ждёт. Но я даже на сотую долю процента не представляла, что со мной случится, когда я увижу это своими глазами.
Старалась не смотреть, когда меня подвезли к большому ящику, стоящему посредине комнаты. Там даже запах был другой. Какой-то неживой, пустой, застывший. Холодный.
Когда мать подвезла меня ближе, сквозь приоткрытое окно послышался крик птицы: гулкий, одинокий крик. И через секунду такая же пустота разверзлась и у меня внутри.
Я смотрела и не узнавала его. Исчез румянец, длинные, пушистые ресницы не трепетали, а грудь не вздымалась от дыхания. Волосы Мики были прилизаны и уложены на старомодный манер, а сам он лежал с закрытыми глазами в дурацком чёрном костюме, который ему совсем не шёл.
Несколько секунд я ждала, что он вот-вот откроет глаза, но когда это не произошло, я вдруг осознала: это всё. Больше ничего не будет. Ни его, ни нас, ни наших вечеров. И кому нужны будут эти тупые звёзды в небе, если мы с Микой не будем смотреть на них вдвоём?
Я хотела закричать, что это несправедливо. Хотела разрыдаться и потребовать, чтобы с него немедленно сняли этот ужасный костюм. Чтобы стёрли грим, который делал его лицо бледным и безжизненным. А потом вдруг осознала, что даже двинуться не могу. Даже вдохнуть и силой протолкнуть воздух в лёгкие.
Я не могла даже моргать.
– Крест Оливии на нём. – Едва слышно произнёс Отсо. Я видела, как его сухие пальцы добела сжались на стенке гроба. – Я не стал снимать.
– Ты потерял обоих. – Сочувственно сказала моя мать. – Это так страшно.
Могла и не напоминать.
Лицо Отсо от её слов приняло страдальческое выражение.
– Похоже, пора. – Выдохнул он, подавая знак другим мужчинам.
Мы отошли в сторону, и я, задыхаясь,
