на недомогание, предвещаемое мне лихорадкой, я пожелал посетить эту долину, и один, как обычно, вооруженный лишь геологическим молотком, я поднялся на Джавалу через сады, плодовые посадки и пажити Катариненфельда, пока не осталось небольшого расстояния от Квеши; там, напротив церкви, расположенной справа на рисунке, и господствующей над Квеши с восточной стороны, я обнаружил лесистый перевал, ведущий к нынешним руинам Чори. Там я пересек дорогу, по которой следовал Гильденштедт 31 мая 1772 года, собираясь навестить рудники Дамбулута, идя по ней прямо из Шанша-Оглу на Поладаури в Квеши на Джавале. Я же направился более короткой стезей на Поладаури. По мере того, как я выходил из открывавшейся на долину горловины, возрастало мое удивление при виде богатства и плодородия этого превосходного края, древнее население исчезло, оставив свои церкви и множественные часовни рассеянными по всей долине посреди татарских деревень, новых захватчиков.
Чори располагало несколькими такими памятниками; наиболее крупный из них, замеченный мной на выходе из горловины и уже в долине – церковь самого простого стиля, без купола и с одной апсидой. Квадратные колонны разделяли неф с приделами. Некоторые надписи покрывали стену; главные, против обычного в Грузии и Армении, являются рельефными. Вот их перевод, сделанный господином Броссе младшим(126).
«Во имя Бога Отца, Сына и Святого Духа, по заступничеству Святой Матери Бога и Святого Григола(127), я, Глахак Илия, имея честь быть настоятелем церкви Святого Григола, я не забыл предписать бдение, знак к которому подаст монастырская трещотка. Одинаково я определил подарок в виде вина для бдения, посвященного прославлению Бога. Бог возвышает Давита Мафу и его сына, и Авеля Мафу; и любой, кто после меня изменит это бдение и подарок, преподнесенный церкви, будь он религиозным служителем или нет, проклят Богом; и любой, кто среди светских лиц это упразднит, равно подпадает под тяжесть церковных канонов».
Ужасная редакция этого отрывка, выбор выражений и стиль, в котором он вырезан, заставляют думать господина Броссе, что надпись современная и ей мы обязаны одному Армянину.
На краю цоколя, образующего основание Церкви, мы видим рельефные буквы.
«… Покровительствуй мне и Азарухт… этот дом молитвы для наших душ».
На косяке маленькой двери с правой стороны церкви я скопировал эту третью надпись, которая не что иное, как сокращение первой надписи.
«С. во имя Бога, … святого Григория, я предписал, я… Глахак, бдение в этой церкви».
Следуя первой надписи, эта церковь Святого Григория зависела от монастыря, следы которого обнаруживаются вокруг здания. Стена защищала его от набегов кавказских разбойников; посреди этих руин остается стоящей только башня, служившая колокольней и входными вратами в монастырь. Со стороны двора я увидел на этой башне большую надпись, написанную курсивными буквами, но я не располагал временем ее скопировать.
Посетив этот брошенный монастырь посреди татарских полей, я старался
Лишь недавно господин Броссе оказал мне любезность, отправив перевод, который он опубликовал из моих грузинских надписей в Mémoires de l’Academie impériale des sciences de St.-Pétersbourg, VIe série, sciences politiques, etc., t. IV. В предшествующих томах я использовал только рукописные замечания, оставленные мне господином Броссе, предлагающие несколько вариантов со своей последней редакцией; но они ничего не меняют по существу, которое то же самое. Я должен поблагодарить этого ученого академика за то, что он проделал такую добросовестную и интересную работу и так хорошо воспользовался плодами моих трудов, которые без того, как полагаю, не принесли бы научному миру тех интересных результатов, которые можно почерпнуть из этого издания: к нему я отсылаю своих читателей, желающих глубже изучить данную отрасль восточной литературы. Должен также отметить практическое отсутствие ошибок в редакции фрагментов, сопровождающих эти надписи, с трудом скопированных и позаимствованных у моего описания.
Святой Григорий Просветитель.
