style="font-size:15px;"> А потом развернул ее лицом к публике и прижал к себе спиной, лаская спереди.
Первое тихое «ах» сорвалось с ее губ почти сразу, когда опытные пальцы накрыли грудь, дразня соски. А потом, когда он намеренно сжал до легкой боли, Мария издала стон, запрокидывая голову. Позволив положить затылок себе на грудь, он прижался крепче, поглаживая и иногда щипая ее, обостряя ощущения, заставляя стонать громче. А затем он отодвинул ее щиколотку в сторону своей ногой, широко разводя ее ноги, и немного погладил поверх кружевных стрингов.
– Такая горячая, – прошептал он ей на ухо, и Мария содрогнулась от теплого касания губ и воздуха, который он выдохнул. А затем и от укуса.
Вздрогнув всем телом, она громко вскрикнула, когда Дав рывком развернул ее к себе лицом и притянул, неожиданно накрывая ее рот губами и врываясь внутрь языком. Ошеломляюще глубокий, властный и эротичный поцелуй был для нее полнейшим сюрпризом, и заставил сердце забиться как бешеное. С тихим стоном она ответила, и пальцы судорожно сократились, впиваясь в его грудь, а Дав одной рукой собрал ее волосы, в то время как другая до боли сжала ягодицу.
Мгновение спустя он отпустил и начал разматывать веревку, как ни в чем не бывало, а Мария, ошеломленная и красная, просто стояла, тяжело дыша и глядя в пол, пытаясь осознать, что это было. Верхние крайне редко вот так целуются во время публичных сцен. Не все верхние вообще целуются, тем более на публике. И она ни разу не видела, чтобы вечно сдержанный и эмоциональный Дав кого-нибудь так ел. Может, это часть его шоу?
Если так, то ему определенно удалось впечатлить публику.
Сквозь ресницы она видела, как перешептывались нижние, а верхние жадно наклонились вперед, наблюдая то за ним, то за ней, и явно замечая все: от красноты ее щек до влажности трусиков. И, конечно, мурашки на голой беззащитной коже.
Щадя ее, на них с Давом не направляли яркий свет, но все же зрители сидели на небольшом расстоянии, и даже в полумраке могли отлично различить детали.
– Сними туфли, – напомнил Дав, и Мария, спохватившись, избавилась от каблуков, оставшись босой.
– Давай сюда руки. Вот так.
Он показал, как держать руки, и с потрясающей скоростью обмотал их веревкой, завязав красивый узел. А дальше все пошло в таком темпе, что Мария даже не успевала понять, откуда появляется тот или иной узелок, и как целые метры веревки успевают проскальзывать сквозь очередную петлю, подчиняясь ловким умелым пальцам Дава. Тихое скольжение – и он плел новую петлю, затягивал новый узел, протаскивал веревку, лишая свободы сначала ее руки, потом ноги, а потом внезапно замер и посмотрел ей в лицо:
– Ты в порядке?
– Да, мастер. Зеленый.
– Иди-ка сюда.
Идти, конечно, она уже никуда не могла, спутанная по рукам и ногам, но он, очевидно выражался фигурально, запустив руку в карман и отыскав там черный шелковый кусок ткани. Через секунду платок уже затянулся на ее затылке, погрузив весь мир в черноту.
– Так
