К тому же Великая княжна Мария готовилась к своему бракосочетанию, отложенному из-за траура, а вдовствующая императрица всецело посвятила себя младшим детям: Анне, Николаю и Михаилу.
Только Като с ее природным жизнелюбием и жаждой деятельности не могла смириться с этой тишиной. Единственный человек, который в те дни мог успокоить мятущуюся душу великой княжны, была ее верная наперсница Мария. Долгие часы, которые они проводили в беседах, благотворно влияли на Като, но обе они, по негласному уговору, держали в тайне свою дружбу.
Като обожала, когда Мария раскладывала карты и «гадала на будущее», тем более что ее предсказания практически всегда сбывались. Единственное, что ее иногда злило – это манера Марии чрезвычайно туманно и уклончиво отвечать на прямые вопросы. Так было и тогда, когда однажды вечером Като вспомнила о знаменитом бале-маскараде и о поразившей всех таинственной предсказательнице.
– Мари, вы помните, я вам рассказывала о гадалке на балу? – спросила она как-то вечером свою наперсницу.
Като уже улеглась в постель, а фрейлина бесшумно скользила по спальне, делая последние приготовления для отхода ко сну.
– Разумеется, ваше высочество, – спокойно ответила она.
– Ведь многие ее предсказания уже сбылись. Мой брат без ума от красотки Нарышкиной и даже не делает из этого секрета.
– Император волен вести себя так, как ему будет угодно, – сдержанно заметила фрейлина. – К счастью, у мадам Нарышкиной очень покладистый муж, который готов закрывать глаза на все, лишь бы не тревожили его покой.
– Моя невестка не так терпима, – усмехнулась Като. – Молодая императрица совсем замкнулась в себе. Если бы на ее месте была я…
– То что бы вы сделали, ваше высочество?
– Я бы очаровала своего мужа, вернула его в свою спальню и постаралась во что бы то ни стало подарить ему наследника. А может быть, и не одного…
– Вы истинная дочь своей матери, – заметила Мария. – Только вряд ли вы бы удовлетворились только ролью супруги и матери.
Като даже подскочила в своих кружевных подушках:
– Мой бог, конечно нет! Но ведь быть императрицей – это… это… Это чудесно! Я бы устраивала роскошные приемы, пышные балы, я бы привлекла во дворец самых известных поэтов, музыкантов и художников, а сама стала бы их Музой. И потом… я ведь тоже могла бы любить, кого хочу. Императрице тоже все дозволено.
– Не совсем, ваше высочество, – усмехнулась Мария. – Женщинам, даже самого высокого ранга, дозволено все же меньше, чем мужчинам.
– А как же моя августейшая бабушка? И моя августейшая прабабушка Елизавета?
– Они были не просто императрицами, они были монархинями, самодержицами. И вести себя могли практически как мужчины. Но обратите внимание, ваше высочество,
