кожаный, упитанный, завязанный сверху таким же кожаным шнурком, а разум отказывался верить.
И всё же он решился. Протянул руку, но, едва коснувшись кошеля, отдернул её, будто кожа была раскаленным металлом. Путник взял палку и осторожно начал подтаскивать кошель к себе. Тот послушно, как толстый щенок, подкатился к ногам хозяина. Взяв, наконец, кошель в руки, бедняк осторожно распустил шнурок и в следующее мгновение крик изумления взлетел к небесам, вспугнув по пути птицу, дремавшую на ветке дерева.
Тут же он принялся истово молиться, вознося благодарение Богу за такую милость.
– Беги, дурак, скорее, – буркнул Прокоп Силыч, – а то толстяк может вернуться.
Человек испуганно оглянулся. То ли голос услышал, хотя Прокоп Силыч ворчал себе под нос, то ли ещё что, но в следующую секунду рыси бедняка позавидовали бы лучшие ахалтекинские скакуны.
Вскоре снова под дубом зазвучали копыта. К дереву подъехал статный джигит в белой черкеске с серебряными газырями. Он легко спрыгнул с коня, поправил кинжал, рукоять которого сверкнула крупным алмазом. Затем отцепил от седла дорожную сумку с яркой наклейкой, на которой что-то было написано по-английски. Из переметной сумки достал бутыль «Хванчкары», заплетённую в ивовые прутья, овечий сыр, голландский сыр, сушеный сыр, плавленый сыр, горшочек с лобио и принялся за еду.
В самый разгар обеда к дереву подскакал давешний купец, потерявший кошель. Он издали ещё что-то кричал и размахивал руками. Подскакав к дереву, толстяк мешком свалился с коня и подбежал к джигиту.
– Отдавай мой кошель, вор!
Парень даже поперхнулся:
– Какой кошель?
– Отдавай, неверный! Отдавай, собака!
Джигит потемнел лицом, и рука его потянулась к кинжалу, но мусульманин опередил его. Из своей кобуры, разукрашенной драгоценными каменьями, он выхватил маузер и всю обойму выпустил в грудь джигиту. Тот, не успев даже вытащить кинжал, рухнул на траву. Бай подскочил к нему и начал обшаривать. Но сколько он ни ползал по трупу, сколько ни искал в переметной суме и седле, – толку не было. Не было и кошеля.
– О, Аллах! – причитал бай. – О, Аллах!
Так ни с чем ему и пришлось уехать. Но совершенно ни с чем богач уехать не мог, поэтому прихватил одежду убитого, а также его кинжал с алмазом и коня.
Только затихли вдали стенания богача, как снова послышался дробный перестук копыт. На этот раз к дереву подъехал всадник на белоснежном коне. Под красным плащом на нём был виден золотой доспех греческого воина, а в руках длинное копьё.
– Это ещё кто? – прошептал Филимон Прометеевич.
– Кажется, я знаю, – так же тихо ответил Прокоп Силыч.
Но тут всадник обратил взор к дуплу и громко воззвал:
– Спускайтесь сюда, маловеры!
Друзья поняли, что всадник по их души прибыл, и неуклюже принялись выбираться из дупла.
Потом, стоя уже на
