шён» да «данке шён»… Но нас улыбочками не проведёшь. Уже разобрались: одна бераторша (ну… консультантка, что ли) добрая, фрау Такая-то, а вторая – фрау Сякая-то, злая, да и по-нашему ни бельмеса. Правда, и первая тоже по-русски не сечёт… Вообще, Вась, я заметил: слабо они ещё в нас, в русских, интегрируются…
Да, ещё новость, плохая: нам грозит «контейнер»! Ст. экономистка узнала: «Скоро нас всех увезут отсюда и засунут в контейнеры». Ничего себе… Потом выяснил: контейнеры – это такие временные жилища из легких конструкций, куда – за неимением мест в домах – селят эмигрантов на период до переселения их в квартиры. Жуть, но, может быть, пронесёт?..
А вообще в Унне здорово! Погода отличная, забот никаких, да ещё и деньги дают, причём, Вась, в валюте! Никуда бы из этого пионерлагеря не уезжал. Тем более – в контейнер… бр-р-р! Но, видимо, придётся. Всё, Вась, кончаю, очередь к телефону снова застопорилась, видать надолго, а уже ночь, пора на нары. Да и жена волнуется, что меня долго нет, сидит там одна, бедная, с зажатым носом. И что им в этом чесноке?..
Бывай. Твои – обое с большим приветом.
Беженцы от ливня
Письмо второе
…Здорово, Вась. Мы тут с женой Любой и детьми потихоньку обживаемся в Германии. Вроде привыкаем к новой среде обитания, но… Всё же, некоторые здешние привычки, Вась, просто не укладываются в моей российской голове. Да, думаю, и в твоей бы тоже… Вот тебе простой пример.
Я тут однажды в тесноте автобуса (в час пик, когда все с работы домой) одного херра с портфелем легонько двинул нечаянно изо всей силы в живот. Ну, казалось бы, как наш нормальный человек должен бы на это хамство отреагировать? Варианты ответов: а) пнуть незаметно для окружающих пассажиров так же нечаянно локтем поддых, чтоб закачался; б) врезать типа правду-матку: «А ну полегче, козёл!»; в) заорать благим матом; г) то же – простым, не благим… Всё. Больше вариантов нет, верно, Вась? Ну, я имею в виду, по-нашему. А по-ихнему, по-немецкому, представь себе, есть. Причём единственный: этот, кого я двинул в автобусной давке, повернулся ко мне и сквозь перекошенное от боли лицо… улыбается во весь рот. Мало того:
– Махт никс, – шепчет. Причём на чистейшем немецком. Ну, если по-нашему, то понимай: о’кей, дескать, пустяки. Не бери, мол, в голову…
А что же ты? Ты, гордый внук славян, поставлен просто в идиотское положение: теперь, огромным усилием воли убирая с лица характерную для нас зверскую гримасу, хочешь – не хочешь, а вынужден… соответствовать. И с нервного перепугу – тоже, как дурак, лыбишься в ответ… Жуть!
Или ещё один дикий случай. На днях вечером, на рейнской набережной застал нас с женой Любой ливень. А мы, как назло, без зонта… Гуляющая общественность вмиг вся с набережной куда-то испарилась. Одни мы посреди этого потопа – безлошадные беженцы от ливня.... Пробегаем мимо огромного, с тёмными окнами (рабочий день-то давно кончился) здания, промелькнула табличка «Министерство…», хлюпаем себе дальше, чертыхаясь
