Достоевский оказывается конгениален Иерониму Босху.
Это наблюдение ещё раз подтверждает мой тезис о том, что художник графическими средствами может описывать увиденные им реальности – религиозные, философские и научные – задолго до того как они будут по-своему представлены в религии, философии или науке.
Вопрос: Шаг в сторону ради уточнения темы
Читателю с прогрессивным и либеральным сознанием, а в особенности – человеку «просвещённому», всё описанное у Достоевского может показаться, да, наверняка, и покажется, «продуктом больного сознания самого писателя». В особенности, этим недугом могут страдать либеральные психологи и литературоведы.
Следует признаться, что такой соблазн сохраняется и сегодня. Однако он легко сводится к абсурду. Ведь следуя этому стилю аргументации, мы придём к очевидным нелепостям в том, например, что У. Шекспир, в юности испытал психическую травму, пережив любовную межсемейную драму, описанную им в «Ромео и Джульетте», затем, уже в зрелом возрасте, убивал младенцев, описав это в «Ричарде III», и душил своих женщин как это описано в «Отелло».
Примеров подобных нелепостей можно привести ровно столько, сколько существует значительных писателей и поэтов. На чём же они построены? Они построены на ничем не обоснованном отождествлении писателя (поэта) с его героями (их позициями и поступками). То же самое допускают и позволяют себе многие «критики» Достоевского, некоторые примеры чего я уже приводил в «Вводной лекции».
Зададим вопрос: что побуждает их совершать такое отождествление? Ответ очевиден: заранее принимаемая ими предпосылка – человек не может с такой точностью и глубиной описать события и переживания своего героя, если сам однажды (многажды) не проживал и не переживал то же самое.
Внешне, данная предпосылка кажется очевидной, но именно эта очевидность и скрывает реальное положение дел.
Так вот, оказывается, что не могут «простить» Достоевскому его «просвещённые либеральные критики»!? Они не могут ему простить (или что то же – допустить в нём) его исключительную способность проживать в своём воображении всю глубину переживаний своего героя. Ведь им, «просвещённым критикам» такая способность не дана ни природой, ни высшими силами, а раз им не дана, значит и не может быть дана вообще никому, в том числе и Достоевскому. Всё, круг замкнулся: остаётся только описание личного опыта.
Но эта нелепая предпосылка легко опровергается не только теоретически, но и простыми противоречащими ей примерами. Эдгар По лишь один раз в жизни совершил морское путешествие из США в Англию для получения образования и обратно. Однако он так романтично и правдоподобно описал экспедицию к Южному полюсу, что у любого читателя должно остаться убеждение: без личного участия в аналогичном мероприятии данная работа и написана быть не могла. Однако заметим, что Эдгар По, одновременно, и никогда не плавал к Южному полюсу, и блестяще описал экспедицию к нему. И подобных примеров
