В деревне? У них лес кругом!
– Так вы же собираетесь его вырубить.
– Ну ладно. Что насчет парка?
А я печалился по леску. Красивый лесок. Сосновый. Речка чистая, пологие берега…
– Представьте себе – вечер, хорошая погода, люди…
– …в парк пойдут. Выпить, – договорил кто-то у меня за спиной. Я обернулся. Девица тоже.
– Ты, Славик, не суйся, куда не просят! – она хихикнула.
Славик проникновенно сообщил:
– Я и забыл, у Кисловой в поселке пикнуть никто не посмеет, а уж насчет выпить… Там все будет образцово-показательное: сходят, вырубят все деревья, потом сады разводить будут. А вечерком, если еще и хорошая погода, так на субботник все стройными рядами.
– Ой, умник, – сказала Кислова, взглянула на часики, потом на меня. – Ну?
Фантазия у меня вдруг ключом забила. Я рисовал и говорил про парк с ресторанчиком, танцплощадку, клуб, школу. Рисовал «поселок в парке» и страшно радовался, что идея нашлась!
– Я нисколько не сомневаюсь, Герман Иванович, – проговорила Кислова, – для вас это все сущий пустяк. И вы можете нам таких поселочков запросто нарисовать… Но я-то хочу свой поселок сделать. Сама.
– Да пожалуйста, пожалуйста, кто же вам мешает, – я растерялся.
– Посмотрите у меня, – попросил староста Прохор Миронов.
Я поспешно перешел к нему, и он мне показал свою кальку, лепил что-то про реку, пологие берега, про поселок и рыболовецкий завод. Ну надо же, об этом-то я и не подумал. Совсем не подумал о том, что, проектируя, задену чье-то самолюбие. Ведь в работе всегда стремишься, чтобы было лучше. А иначе, для чего наш проект? Для чего Владимир Григорьевич меня сюда зазвал? Как не хотелось идти.
– Грубых ошибок нет, – сказал я. – Разве что не совсем понятно, почему кладбище рядом с рыболовецким заводом размещаете.
– А оно у меня – в коммунально-складской зоне. Нам Владимир Григорьевич вводную лекцию прочитал о поселке, о зонировании, и коммунально-складская зона размещается рядом с промзоной.
Вот взрослый мужик вроде, а рассуждает как школьник: нам сказали. Вам все правильно сказали, теперь дело за вами – творчески подойти к сказанному. Я говорил осторожно, тщательно подбирал слова. Смотрел на кальку, на эти неумелые, робкие линии, и – чертовщина какая-то! – на ней появлялись другие. Так и лезли, требовали внимания, за-ме-ча-тель-ная идея, вижу ее, сил нет противиться. Такой богатый ландшафт, извилистый берег, поймы, откосы, овраги… В контраст им – строгая сетка дорог, аллей, улиц, ах, как можно тут развернуться, карандаш так и просится в руки… А, была не была. Есть за что зацепиться, сказал я Прохору, у вас планировка сдержанная, а если ваше решение еще более заострить? Даже пойти на решительный контраст?
– А насчет кладбища как же? – спросил он. – Куда его сунуть?
Ой, не знаю, да это сейчас и неважно! Можно в конце концов крематорий поставить, красивое, печальное здание. Я это так, между делом, брякнул, но Славик, к которому я потом перешел, меня огорошил:
