Дигитальный субстрат номинации, выдающий подноготную риторической теории числа (РТЧ) за математическое бессознательное, является тем физическим покрывалом, которое должно быть сорвано с бытия, чтобы обнажился его подлинный язык. Если не существует двух абсолютно различных вещей, вплоть до отождествления, то несуществование двух абсолютно одинаковых вещей служит номинативной критикой принципа «изначального опоздания», происхождение которого остаётся семиотической тайной. Если между существованием и несуществованием пролегает номинативная девственность бытия, словно буфер нейтрализующая семиотические последствия, то достаточным номинативным основанием можно признать нерелевантность между бытием и небытием (антиязыковое алиби означает такое понимание аутентичной номинации, при котором вещь акцентирует себя, чтобы не стать объектом несобственной акцентуации: альтернативой аутентичной номинации является далеко не неаутентичная номинация80, могущая быть аутентичной для того или иного референта, а такая номинация, которой свойственен антропологический парадокс: «Чтобы быть (поименованным) самим собой, человек должен постоянно преодолевать (переименовывать) себя» (номинативная вариация антропного принципа).
Парадоксальная номинация – это номинация, в основу которой положена парадоксальная мотивированность, то есть ничем не мотивированная мотивированность, снимающая полярности номинативного детерминизма и номинативного индетерминизма в трактовке природы языкового знака81. Если искусственный характер связи между референтом и знаком досрочно обезоруживает принцип «изначального опоздания», рассчитанный на непосредственную связь между планом содержания и планом выражения, несмотря на изотропную континуальность, то естественный характер связи между референтом и знаком постулирует принцип «изначального опережения», представляющий собой запаздывание плана содержания к плану выражения при имплицитности обоих. Если номинативная немотивированность, когда отсутствует существенный признак, полагаемый в основу именования, является естественной (в отличие от искусственной немотивированности), то принцип «изначального опоздания» может быть конституирован между критикой интенционального разума и критикой референциального разума: «[Слово «произвольный» по отношению к знаку] не должно пониматься в том смысле, что означающее зависит от свободного выбора говорящего… Индивид не властен внести и малейшее изменение в знак, уже установившийся в языковом коллективе» (Соссюр)82.
40
Пиджинизация антиязыка. То, что номинировано в соответствии с принципом «изначального опоздания», является семиотическим сырьём для антиязыковой переработки, заключающейся в ликвидации границы, с одной стороны, между присутствием (бытием) и присутствующим (сущим), а с другой – между отсутствием (небытием)
Ср.: Платон: «СОКРАТ. Ты прав. Итак, чтобы имя было подобно предмету, элементы, из которых будут сделаны исходные имена, должны по необходимости естественным образом уподобляться предметам? Объяснюсь: разве можно было бы когда–нибудь составить схожую с действительностью картину, о которой мы только что говорили, если бы сама природа не дала нужные для составления картин цвета (
Ср.: М. Хайдеггер: «Когда мы именуем некую вещь, мы снабжаем её именем. Но как обстоит дело с этим снабжением? Вещь не такова, что имя навешено на неё. С другой стороны, никто не может оспаривать, что имя придано вещи как некий предмет. Если мы представляем положение вещей так, то мы равным образом и имя делаем предметом. Мы представляем связь между именем и вещью как приданность одного другому. Эта приданность со своей стороны нечто предметное, что можно представить и в соответствии с её различными возможностями с нею обращаться и её обозначать. Эта связь между поименованным и именем каждый раз позволяет себя представить как приданность. Остаётся лишь вопрос, обращаем ли мы внимание и можем ли мы вообще его обратить при этой правильно представленной приданности вещи и имени на то, что составляет собственное своеобразие имени. Что–либо именовать – это значит зват по имени. Ещё более исходно: именовать – это звать в слово. Это таковым образом вызванное стоит тогда в зове слова. Вызванное является как присутствующее, в качестве которого оно в зовущем слове укрыто, вверено, призвано. Это таким образом призванное, вызванное в присутствие, зовёт в таком случае само себя. Будучи поименованным, оно имеет имя. В именовании мы зовём прийти присутствующее. Куда? Это остаётся для осмысления. Во всяком случае, всякое именование и бытие поименованным есть то нам привычное «называется» лишь потому, что само именование по своей сути покоится в собственном назывании, в прихождении–в–называние, в зове, во вверении» (
