вот смотрите ниже фамилия Шнейдер, – раздражённо ткнул пальцем уже Лёня.
– Так это Шнайдер Соломон Иванович. Светотехник. Он уже умер.
– Боже, что у вас тут творится, – Жаров занервничал. – Бардак какой-то! Артём Иванов! Шнайдер Иванович! Ладно, пошли дальше.
–Вот этого помню. Толик Швецов. Пренеприятный тип. Грубиян и хам. Работник сцены. Мы репетируем, а он рояль, скажем, передвигает и поливает нас по чём зря. Бездельники, тунеядцы, паразиты на теле народа, гнилая прослойка и всё в том же духе. Представьте ему всё сходило с рук. Начальство его терпело. Он был силён, как бык. Им крепкий работник был важнее раненной души артиста. Сейчас бы его попёрли в два счёта, а тогда «пролетарии всех стран соединяйтесь». Терпели, наверное, чтобы безработицы в стране не было. Хотя если отбросить его лексикон в сторону, парень он был неплохой. Мебель перевезти на любой этаж без проблем. Этого вот припоминаю Барышев, – двигалась она по списку дальше. – Тоже тот ещё экземпляр. Одежда у него была хуже, чем из нынешнего секонд хенда. Специалист: принеси-отодвинь, подмети-подвинься. Кстати, если уж вы Тёминой занимаетесь, то этот типчик был в неё влюблён. Помнишь, Вера. Прямо боготворил её. Когда она на сцене, он спрячется за кулисами и смотрит, смотрит…
– А, она об этом знала?
– Конечно, и ей это ужасно не нравилось. Но не потребуешь же у начальства: увольте этого работника, а то он на меня слишком пристально смотрит. Сторонилась его по максимуму. Так следующий Андрей Тупота. Этого не запомнить нельзя. Генеральский сынок. Его папа к нам в театр устроил, чтобы от какого-то преступления скрыть. Потом в армию спровадил куда подальше. Тоже мне нашёл место для сокрытия мажора уголовника. Под святой алтарь искусства утаил своего отпрыска подонка. У нас лично для него и работу придумали. Надевать и снимать чехлы на кресла в зрительном зале. Сейчас их не применяют, а тогда мебель берегли. Но вот на него Толик Швецов не кричал, что он паразит на теле народа. Потому что водку с ним пил на генеральские шиши.
Людмила Георгиевна разошлась в своих воспоминаниях не на шутку, но на следующем персонаже списка прямо растаяла.
– Вася Щербаков. Васенька. Наш Васенька. Электрик с завода. Он у нас на полставки подрабатывал. Вот уж актёр! Нам не чета. Самородок! Как начнет травить свои байки, заслушаешься. Мы ему проходу не давали. Только завидим: Васенька расскажи что-нибудь весёленькое.
– Лёшенька, не пора ли домой, – в тон разговора толкнула Жарова Гала, к тому времени уже изрядно заскучавшая.
Всё убранство гримерки с подачи Веры она успела изучить и почти зевала.
Пришлось прощаться, но Лёня застолбил у актрис ещё одну встречу на всякий случай. Гала на контакты с такими старым кошёлкам реагировала без лишних ревностных нервов.
На улице Лёня попытался уколоть её, и вместе с тем подчеркнуть свои Наполеоновские способности: вершить несколько дел одновременно и контролировать суть параллельных разговоров, протекающих в одном помещении.
– С Пикертоном то, – спародировал он её, – лоханулась, леди?
– Да
