возле женской статуи с вытянутым кувшином в руках.
– Ты не похож на сумасшедшего.
– Сочту за комплимент.
– Извини, просто… ты вроде нормальный парень. Как ты здесь оказался?
– Это долгая история.
– Мы вроде не спешим.
Уильям отвечает не сразу, очевидно, думает, стоит ли делиться со мной столь сокровенной информацией.
– Эти люди не такие плохие, как тебе кажется. Они приняли меня к себе, дали еду, одежду, сделали частью поместья Вильдмор. Поверь, это дорогого стоит.
– Может, они не все такие замечательные, как ты думаешь. Кстати, разве это место не носит фамилию ле Блана?
Он осекается и поджимает губу, словно взболтнул лишнего.
– Да… я просто… перепутал название.
Места, в котором, судя по всему, прожил не один год? Не думаю. Что ты скрываешь от меня, Уилл?
– Почему-то мне так не кажется. Ты сказал довольно уверенно.
– Упрямая до мозга костей, – уголки его губ растягиваются в улыбке, на щеке образуется милая ямочка. – Как Николас и говорил. Я думал, он несерьезно. Теперь понимаю, он говорил в буквальном смысле.
При упоминании этого имени внутри все леденеет, а мысли, словно капли росы, стекаются в одну точку, сосредотачиваясь на более важном: дядя.
– Ты его знал?
– По-твоему, кто привез меня сюда? – он обходит каменную фигуру и шагает дальше. – Это были суровые времена. Вторая мировая, послевоенная нищета, вспышка холеры… Страна трещала по швам, а люди выживали как могли.
– Стой, – перебиваю. – Мировая война? Ты ведь не можешь этого помнить. Сколько тогда тебе лет?
– Чуть больше, чем кажется, – усмешка краешком рта, и он продолжает: – Мой дом был разрушен во время бомбардировки в тысяча девятьсот сорок четвертом. Я жил на мостовой, без денег, еды и надежды на светлое будущее. Я был на грани, когда в один пасмурный день ко мне не подошел мужчина. Он сказал, что обеспечит меня питанием и крышей над головой в обмен на доверие, – он делает паузу, словно мысленно возвращаясь в тот момент. – Я согласился. Думал, он отвезет меня в приют, а это в любом случае лучше, чем умирать в сточной канаве. Но он привез меня сюда, к таким же людям, как и я. Людям, которые понимают меня потому, что сами столкнулись с подобной проблемой. Людям, которые знают, каково жить на улице, без куска хлеба и единого шанса отыскать спасение до того, как случится очередной приступ. Людям, которые, как и я, вынуждены были собирать кровь погибших, рискуя умереть либо от инфекции, либо от холеры. Он дал мне намного больше, чем просто жилье. Он подарил мне семью.
С трудом перевожу затаенное дыхание. Мысль о дяде будоражит затягивающуюся рану, но это не та боль, которая заставляет тебя лить слезы, выкручивая наизнанку. Это приятная боль. Боль воспоминаний.
– Старейшина не желает тебе зла. Он хочет уберечь всех от опасности.
– Посылая меня в отрезанные от цивилизации земли, кишащие
