следующий в череде уходов.
Жуковский. Перекреститесь, князь…Я пытаюсь доказать, что Пушкин не принадлежал ни царю, ни женщинам, а исключительно поэзии. И позвольте мне закончить…
Вяземский. Да-да, продолжайте…
Тургенев. Извините, Василий Андреевич, наши эмоции.
Жуковский. «Вы называете его демагогическим писателем. По каким же его произведениям даете вы ему такое имя? Какие произведения его вы знаете, кроме тех, на кои указывала вам полиция и некоторые из литературных врагов, клеветавших на него тайно? Ведь вы не имеете времени заниматься русской литературой и должны в этом случае полагаться на мнение других. А истинно то, что Пушкин никогда не был демагогическим писателем. Ничего написанного с намерением волновать общество не было в его произведениях. Он – русский национальный поэт, выразивший в лучших стихах наилучшим образом все, что дорого русскому сердцу.
Политические мнения Пушкина были в совершенной противоположности с системой буйных демагогов. Неприкосновенность короны считал он главнейшею опорою гражданского порядка. Таково было главное, коренное политическое убеждение Пушкина. Это было известно мне и его ближним из наших частых разговоров. Вам они не могли быть известными, ибо вы с ним никогда об этом не говорили, да и не поверили бы ему, по своему положению вы больше верите доносчикам, которые отрабатывают полученные от вас милости.
Вяземский, Не в бровь, а в глаз!
Тургенев. Смело! Неприятно будет читать такое в свой адрес.
Жуковский. Полноте, господа… «Пушкин умирает, убитый на дуэли. Интрига, предшествовавшая кровавой развязке, развивалась у всех на глазах.. Француз, принятый в нашу службу с отличием, преследовал жену Пушкина и за тот стыд, который нанес его чести, еще и убил его на дуэли. Вот обстоятельства, поразившие общество и сделавшиеся известными во всех классах общества от Гостиного двора до салонов. О гибели простого человека заговорили бы. Но здесь жертвою иноземного развратника сделался первый поэт России!
Вяземский. А что немцу Бенкендорфу до России и ее славы?
Жуковский. «Чему же дивиться, что все ужаснулись, что все были опечалены и оскорблены. В городе распространились толки, вызванные смертью поэта. В этом энтузиазме нет ничего враждебного, это чувство скорби благородное делает честь нации, ибо изъявляет, что она дорожит своей славою. Энтузиазм в зависимости от характеров выражался различно…
Блюстительная полиция обязана была обратить на это внимание и взять свои меры. Но из толков, не имеющих между собой никакой связи, полиция сделала заговор с политической целью и в заговорщики произвела друзей Пушкина, которые окружали его страдальческую постель. Из нелепой идеи последовали нелепые действия…. У гроба не было ни малейшего шума, ни малейшего беспорядка, жалели о поэте, молились за него и за государя, и никому в голову не пришло в виду гроба упомянуть Геккерена. Основываясь
