какой-либо сговор, то после вашего письма сделать это будет труднее.
Жуковский. Но вы разделяете мою точку зрения?
Тургенев. Безоговорочно!
Вяземский, Естественно! Но мне кажется, что мы как-то принизили роль самого Пушкина в произошедшем…
Жуковский. Что вас смущает?
Вяземский. Я уже обмолвился, что поэт чуть ли не искал смерти.
Жуковский. А я уже говорил, что это абсурд.
Вяземский. Я, вероятно, неудачно выразился. Ведь Пушкин женился совсем не случайно. Он хотел уехать куда-нибудь с дипломатической миссией. Его не пустили, и он женился., ища счастья на проторенных путях, как он сам говорил. А женившись, почувствовал свою зависимость от обстоятельств.
Жуковский. Есть у него эта мысль. В «Египетских ночах» главному герою неприятен человек, с высот поэзии опустившийся до меркантильности конторщика, хотя он и понимает житейскую необходимость денег. И все мы в трагедии с поэтом убедились в недостаточности для жизни одной поэзии.
Тургенев. Но жить в нескольких ипостасях он не мог, это вы хотели сказать?
Вяземский. Именно это. Добывать деньги, работать в архивах, заниматься творчеством и журналом, соблюдать дворцовый и светский этикеты – слишком много и для прагматика. А Пушкин был художником, романтиком.
Тургенев. И свет видел в нем лишь сочинителя, который призван ублажать общество песнями. А какие песни, если жизнь наносила весьма чувствительные удары его гордости, колебала понятия и тревожила душу его?!
Вяземский. От чего-то ему следовало отказаться – он не сумел или ему не дали. Он ни в чем не отказывал жене, следовал чужим советам, оправдывался перед Бенкендорфом, и уж тем более, не перечил императору. Понимал свою чужеродность в обществе, но и вырваться из него не мог.
Тургенев. Не хочу этого утверждать, но заботы о семье, растущие долги, сплетни и преследования, по-видимому, пошатнули его волю к жизни.
Вяземский. И смерть на дуэли не была неожиданностью.
Тургенев. Да, он как игрок ставил на кон единственное, чем владел – свою жизнь.
Вяземский. Он не умел взвешивать последствий своих поступков.
Жуковский. Тут вы ошибаетесь, князь. Оскорбительное письмо к Геккерену не осталось бы незамеченным. Поэта ждала высылка из Петербурга, а он этого и добивался. К дуэли привело вмешательство графа Строганова, известного в прошлом бреттера. Его совет драться возымел большее действие на посла, чем благоразумие и осторожность дипломата…
Вяземский. Но Пушкин явно хотел посчитаться с развратниками.
Жуковский. Цену за это пришлось заплатить слишком высокую. Я остаюсь при мнении, что Пушкин оскорбительным письмом к послу добивался изгнания его из России или своего – из Петербурга.
Вяземский. Чтобы объяснить поведение Пушкина, нужно обвинить тех, кто замешан в этой истории. Но обвинения не обосновать
