во благо торговли и блага своего. Чуть душу не потерял, идя на поводу алчности и гордыни. Не ведал, что творил по неразумности своей. Не стоят дома мои, имущество, серебро и злато измены вере отцовской, веками хранимой. Господи прими мя таким, какой я есть. Подсоби силой своей вернуться в лоно веры отцовской; укрепи мя и помилуй отступление моё и слабость мою».
Услышал, как скрипнула дверь: кто-то лёгким шагом прошёлся по часовенке. Поднялся, осенил себя крестным знамением и направился к выходу, на ходу отметив стоящего в стороне отрока Прохора.
Утренние сумерки вместе с лесной тишиной окружали скит. Не стал задерживаться, вернулся в свою землянку и забылся в раздумье. Очнулся от голоса отрока:
– Дяденька Фёдор, старец Иоанн приглашает к себе.
Ответил с запозданием:
– Хорошо, Прохор.
Неспешно вышел. Солнце после темноты ударило по глазам, ослепило. На мгновение остановился, привыкая к ярким лучам, направился в избу к старцу; он уже жаждал беседы со старцем, чтобы укрепиться в своём решении.
Беседовали целый день, забыв о времени, о делах и обеде. Фёдор никогда не вдавался в детали церковного раскола, но продолжал вместе с основной частью православных людей посещать церковь и поддерживать отношения со всеми священнослужителями и нововерами и раскольниками, а его жизнь была занята дорогой, торговлей, деловыми встречами и разговорами. Всё, что он делал, было направлено для достижения одной цели: увеличить состояние, расширить денежные возможности и поднять социальный статус. Всё делал играючи, но аккуратно и правильно. Многого добился, живя пятый десяток лет: прекрасная жена и две любимицы-дочки, большое торговое дело, которое ежегодно приносило многотысячный доход, большие связи с большими людьми… Но давно уже чувствовал, будто упустил в своей жизни что-то большое и значимое.
В беседах он всегда старался избегать темы раскола, а о корнях его знал мало, и только из уст священнослужителей-нововеров. Теперь, выслушивая версию раскола от старца, соглашался с ним, а слова ложились на благодатную почву.
Фёдор удивлялся, как же возможно отменить двуперстие – два протянутых перста, которые означают божественную и человеческую суть Христа, а остальные, сложенные в ладонь, – Святую Троицу: Отца, Сына и Святой Дух? Как возможно убирать из храмов и даже уничтожать старые образа, с которых двуперстием благословляют паству православные святые и сам Спаситель? Зачем заменять Исусову молитву «Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», о которой ещё святитель Иоанн Златоуст говорил: «Умоляю вас, братие, никогда не нарушайте и не презирайте молитвы сей», – и которая всегда имела мистическую силу?
А устройство церкви по подобию светской власти и отмена древнего обычая избрания духовных лиц приходом, но только назначением сверху? Разве можно подчинить мою душу, дух и мысли мои? Обращался за разъяснениями, получал их и удивлялся простым
