а потом снял очки.
Возможно, он собирался меня уволить. Вот прямо здесь и сейчас собирался заставить меня подписать заявление на увольнение. Тем не менее я держала спину ровно и не собиралась забирать свои слова обратно.
– Почему силиконом? – спустя пару секунд услышала вместо «Уволена!».
Я даже растерялась, но быстро нашлась:
– У пациента несколько разрывов на сетчатке с отслойками. Газовая смесь и эндолазер не удержат. Я… я уверена, что конкретно в его случае показана витрэктомия с тампонадой силиконом.
Зайцев смотрел на меня цепко. Я хотела отвести свой взгляд, настолько его взгляд казался мне непосильным, но все же в ответ смотрела упрямо. Я не надеялась получить от него аплодисменты и тем более не рассчитывала услышать:
– Назначайте дату операции и приступайте, – сцепив вытянутые по столу руки в замок и подавшись корпусом вперед, заявил Иван Романыч.
Меня окатило ледяным душем. Под халатом на мне была шифоновая блуза, которая мгновенно прилипла к спине.
Вероятно, я должна была визжать от восторга. Ведь слова Ивана Романовича сообщали о том, что с моим врачебным заключением дотошный Зайцев был абсолютно согласен.
Но я не визжала… я хотела спрятаться в домике.
– Вас что-то смутило, Алена Алексеевна? – нахмурился Зайцев, подметив мое замешательство.
– Я… я предлагаю поручить эту операцию Виталию Игоревичу. Он более опытный врач и его квалификация…
– Стоп, стоп, стоп! – зав выставил ладонь вперед, прерывая мой поток слов. – Причем тут Сосновский? Погосян ваш пациент, Алена Алексеевна, – акцентировал жестко. – И вашей квалификации вполне достаточно, чтобы провести подобную операцию.
Я распахнула глаза и прилипла к спинке стула.
Он что, копался в моем личном деле?
– Разумеется, я ознакомился с личными делами всех своих сотрудников, – усмехнулся Ушастый.
Господи, он все-таки умел читать мысли?
– Я же должен знать, с кем имею честь работать, – продолжил он.
И был прав…
Почему я решила, что он интересовался конкретно моим личным делом? Не много ли чести, Волкова?
– Три года назад вы подтвердили квалификацию витрео-ретинального хирурга. Поэтому не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы делали операцию Погосяну.
– Я делаю только факоэмульсификацию катаракты, – поспешила объясниться и опустила глаза, замечая, как нервно скребла пальцами по папке.
– Почему?
Подняла лицо и не моргая уставилась на Ивана Романовича. Я не могла поверить, что он мог так спросить… практически заботливо и участливо.
– Я…
Резко подпрыгнула на стуле. Громкие удары в дверь выдернули из морока, в котором Зайцев Иван Романович мне показался «живым и настоящим».
Мы одновременно повернули головы на звук.
В приоткрытой двери маячило улыбающееся
