пока звук мужских шагов в коридоре не затих. Затем она повернулась, оглядывая камеру. За низкой перегородкой обнаружился туалет – но без умывальника. Высоко в стене имелось единственное круглое окно размером не более обеденной тарелки. Вместо стекла в проём были вставлены толстые стальные прутья.
И всё. Больше ничего в её камере не было.
Не на что было смотреть, нечего читать, не с кем поговорить. Нечем заняться.
Бриар почувствовала, как над ней берут верх эмоции. Словно прилив, которому она не могла противиться. Ужасная боль и печаль от потери родителей, затем от того, что её отправили жить с Питбулем, от её страшного одиночества, её бессилия. Всё это вскипало где-то глубоко внутри, в месте, которое она держала в тайне. Бриар приходилось таиться, чтобы дядя и его люди не почуяли в ней слабины. Ей приходилось оставаться сильной, чтобы выжить.
Она прислонилась спиной к стене и соскользнула на пол. Слёзы пришли быстро и побежали по щекам. Бриар легла на бок и свернулась в тугой комок, обхватив колени и прижав к груди. Тихие всхлипы становились всё громче, и, наконец, она дала себе волю: вся боль и страдание вырвались наружу, и она плакала, и плакала, и плакала.
В конце концов всхлипывания утихли, и Бриар начала чувствовать себя лучше. Мучительная боль в сердце ослабла, и девочка смогла нормально вдохнуть. Она лежала, не шевелясь, и боль мало-помалу отпускала её. В итоге Бриар замерла, и единственным звуком в камере осталось её дыхание.
Повернувшись, она опустила затылок на холодный бетонный пол. Взгляд девочки упал на щель под дверью, и она подползла к этой щели и прижала щёку к полу. Теперь она могла видеть коридор. Один из охранников остался в дальнем его конце, сидел в кресле. Не считая этого охранника, больше вокруг никого не было.
Какое-то время Бриар смотрела на мужчину. Он почесался, зевнул, затем откинул спинку кресла, прижав её к стене, и закрыл глаза. Очевидно, ему было скучно. Караулить камеру не казалось ему важным делом: ясно же было, что выбраться Бриар не может.
Поскольку больше делать ей было нечего, Бриар продолжала наблюдать за мужчиной. Примерно через десять минут его рука соскользнула с бедра и повисла. Затем отпала челюсть. Он спал.
Тут-то она и услышала это:
– Ты в порядке, дорогая?
Шокированная, Бриар дёрнулась. И изо всех сил прислушалась.
Голос был очень тих – едва ли громче шёпота. Девочка даже не была уверена, слышала ли что-то вообще: с тем же успехом она могла это себе вообразить. Неужели она уже сходит с ума? Бриар не стала отвечать. На деле, чем дольше длилось молчание, тем глупее она себя чувствовала. Должно быть, всё-таки её разум играет с ней шутки.
Но она затаила дыхание и продолжала слушать.
– Дорогая, ты меня слышишь? С тобой всё хорошо?
Бриар вновь подскочила на месте, но на этот раз сомнений быть не могло. С мгновение она колебалась, прежде чем ответить.
– Эй? – шепнула она. – Тут кто-то есть?
– О,
