– 2002, 100% —девственница. Дорого», устроилась миссис из Англии, раздававшая гуманитарные консервы, изготовленные в 1941 году по заказу Королевских Военно-Морских сил, а рядом бойкая девчушка торговала эксклюзивными экземплярами презервативов, сообщая покупателям, что этими марками резинового изделия пользуются звёзды Голливуда. Пьяные «братки» избивали ногами извивающегося под ударами их крепких ботинок окровавленного мужчину. Немного поодаль за этим избиением наблюдала группа молодых милиционеров, лакомившихся мороженым. Чуть дальше группа молодых людей со спущенными брюками рукоблудствовала у расстеленного на земле американского флага.
Караваева подташнивало. Он облизал пересохшие губы и поискал глазами место для перекура. Пристроился он между бабулькой, торгующей приворотным зельем и стариком, уверявшим, что был лично знаком с Кагановичем. Прикурив у человека похожего на Жириновского, он присел на корточки.
Мимо шли и шли люди. Прошла живописнейшая группа арабов, похожих, как один на Бен Ладена, за ними прополз настоящий БТР с развевающимся флагом СССР. У флага, на крыше бронетранспортёра, танцевали две полуголые девушки. На номерном знаке БТРа значилось «Вован». Люди, ругаясь, неохотно уступали дорогу металлическому зверю.
Следом проследовала колонна бедно одетых людей с иконами и хоругвями, за этой колонной ещё одна с портретами последнего царя и его семьи с транспарантом «Нас спасёт самодержавие».
Караваев закрыл глаза и несколько минут сидел, отключившись, а когда открыл глаза, то увидел, что рядом с ним присел дружелюбно улыбаясь, босоногий, худющий человек маленького росточка с загорелым лицом в глубоких морщинах. Клетчатый потрёпанный костюм, явно ему большеватый, висел на нём, как на вешалке; из коротких рукавов пиджака торчали худые костлявые руки, под пиджаком была майка «благородного» серого цвета, давно не знавшая постирушки. «Ещё один фрукт, мужичок с ноготок. Алкоголик очередной. Сейчас заведёт какую-нибудь балладу, как здесь полагается, – недружелюбно глянул на него Караваев.
Продолжая улыбаться, подрагивающим старческим тенорком мужичок выдал беззубым ртом:
– Милостивый государь, я был вам безмерно благодарен, если вы, войдя в моё нынешнее бедственное положение, соизволили бы угостить меня сигареткой.
Караваев невольно рассмеялся. Он прикурил от сигареты сидящего рядом старика и протянул пачку сигарет мужчине.
– Артист! Ну, наговорил! Нельзя разве по-человечески сказать, что курить хочешь, без этих, знаешь, здешних подходов со стихами да прибаутками, или у вас здесь так принято?
Взяв подрагивающей рукой сигарету из пачки, и, прикурив от сигареты Караваева, мужчина приложил руку к сердцу.
– Премного вам благодарен, добрый сударь. За стиль простите. Привычка. Тридцать лет на сцене оставляют какие-то следы.
– Артист, что ли?
– Что-то в этом роде. А вы, по всему, из вновь поступивших в наши чудесные по своей лукавости и гнусности места?
– А
