на мне. Это не то, чего желаешь на старости лет, – горько усмехнулся старик.
– Что, кроме меня у вас совсем никого не осталось?
– По мужской линии – нет, – отрезал старик. – Бабы не в счет. Они род продолжить не могут. Сам я уже стар предпринимать новые попытки. Так что дорожка у нас теперь одна. И мне вот очень хочется узнать, кому я вверил судьбу своего рода.
– А вы не знаете? – искренне удивился я.
– Знал бы, не спрашивал! – отрезал старик. – Отвечай на вопрос – кто ты, как звали раньше, чего хочешь. Быстро!
Глиняная табличка, что погасла после произнесения мной клятвы, вновь засветилась, а меня парализовало. Но губы вопреки моему желанию стали с пулеметной скоростью выдавать все, что я знал и чувствовал.
– Кто я – не знаю. Как звали – тоже. Хочу понять, что происходит и получить свободу.
– Плохо, – пожевав губами, протянул старик.
– А как вас зовут-то? И где я? – рискнул я сам задать вопросы, когда влияние глиняной хрени прекратилось.
– Борис Леонидович Бологовский. Дед этого тела, а теперь и тебя заодно, – скривился старик.
– А меня как зовут?
– Григорий Мстиславович Бологовский. Привыкай, – усмехнулся дед. – Ладно. Раз ты ни черта не помнишь, то смысла с тобой разговаривать дальше нет. Я пришлю тебе необходимую литературу, чтобы ты побыстрее вошел в курс дела. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? – уточнил все же Бологовский.
– Помню засаду, и как в меня попали осколки от разлетевшейся каменной стены.
– И все?
– И все.
Больше ничего не говоря, Борис Леонидович встал и покинул меня. Развязать меня он даже не попытался. Мда. Вот и поговорили…
Впрочем, через пять минут вернулся уже виденный мной мужик. Он-то меня и развязал, параллельно открыв флакон, что принес в первое свое посещение.
– Массаж вам надобно сделать, господин, – пояснил он свои действия, когда потянулся стянуть с меня нательную рубаху. – Тело у вас слабое. Без движения долго лежало.
Сопротивляться долго, даже если бы захотел, сил у меня не было. Поэтому, как только он стянул с меня легкую белую рубашку, я откинулся на подушку и безропотно дал снять с себя еще и кальсоны, что заменяли мне трусы. Нагота не смущала ни меня, ни мужика, который выдавив себе на руки немного мази из флакона начал сноровисто втирать ее в мое тело, начав с ног. Делал он это вполне профессионально, выдавая не малую сноровку. Мышцы в местах, где проминал их мужик, начинало покалывать, но не больно, а как после хорошей нагрузки.
– Тебя как звать-то? – спросил я, когда мужик с ног перешел на мои руки.
– Степан я, господин.
– Хорошо тело мнешь. Где научился?
– Дык, коновал я, – пожал тот плечами, – Вы конечно не скотина, но уж промять я вас сдюжу.
На дальнейшие мои попытки узнать что-то еще, мужик отвечать не стал, сославшись
