дал ей выплеснуть горе, зацеловал бы ее мокрые от слез глаза, может, тогда бы все было иначе? Но он просто отступил в сторону, давая ей пройти. Софи казалась невозмутимой. Она положила ключи от их квартиры на столик в прихожей и открыла дверь.
– Жюли? – Люк, конечно, не услышал этого, но физически почувствовал, как заискрил от напряжения воздух в комнате. Сейчас мать обрушится на него с упреками – она нежно любит Софи, как собственную дочь. Но Жюли словно приняла вахту: одна женщина вышла из его судьбы, другая – вернулась. Больше он никогда не встречался с Софи, но каждый год тринадцатого октября ходил на тот перекресток в надежде, что и она тоже придет. Невероятно, что в этот раз даже мысли не мелькнуло, и мама не напомнила. Наверное, так и наступает забвение – ты просто выбираешь другой маршрут.
Проживая мысленно тот день, Люк не заметил, как узкая улочка вывела его к кафе, где они с Софи до аварии часто устраивали свидания без повода. Было здорово хрустеть круассаном и болтать ни о чем. Он поспешил пройти мимо знакомых панорамных окон и вдруг боковым зрением заметил ее. Да, это точно была она! Немыслимо – после стольких лет, после тысячи раз прокрученной в голове картинки их случайной встречи, где каждый из сценариев возвращал ему любовь и способность дышать полной грудью. Но Софи была не одна. Люк остановился, подошел ближе, почти вплотную к окну и на секунду, кажется, даже услышал, как звякнули тонкие металлические браслеты на ее запястье – неужели те же самые? Софи легким движением поправила темную челку, упавшую на глаза мальчику лет десяти-одиннадцати, и что-то сказала улыбчивому мужчине, сидевшему рядом с ребенком напротив нее. Мужчина расхохотался, чуть откинув назад голову, а мальчик растерянно смотрел то на Софи, то на своего соседа по столику, и легкая улыбка тронула его губы.
Она почти не изменилась. Русая копна волос каскадом ложилась на плечи, пряди возле лица, словно высветленные солнцем, игриво пружинили вслед за каждым ее движением. Желтый газовый шарфик сполз с плеча и змеился сейчас по темной лакированной поверхности стола. Перед Софи стояла чашка с кофе, мальчик пил молочный коктейль, мужчина – чай из большой кружки. На круглой тарелке в центре столика лежали несколько круассанов. “На его месте должен быть я!”, – в голове Люка вопил и заливался слезами потери, теперь-то уже явной и бесповоротной, забытый двадцатипятилетний возлюбленный, вдруг осознавший, что двенадцать лет ожидания закончились прямо сейчас. Закончились сокрушительным провалом. И в этот момент Софи заметила его.
Так бывает только в кино. Мир по обе стороны оконного стекла словно растворился, отступил на шаг назад, и на планете не осталось никого, кроме них двоих. Глаза Софи расширились, и Люк заметил, что серый цвет разбавлен прожилками густого фиалкового – таким иногда бывает небо в предчувствии грозы. Она хотела что-то сказать, но не могла. Тогда сказал он.
– Привет. Я так рад тебя видеть.
– Привет, – он был готов читать по губам дальше, но Софи снова замолчала. Потом спохватилась
