кричали зрители.
– Великолепно!
– Давай обезьяну! – выкрикивали мужчины с задних рядов.
Седоволосый старик был счастлив, ему нравилось, что и зрителям нравится представление и, не подал и виду, будто ничего с Джоном и не произошло. Скорее всего, это часть самого представления – так думали и зрители, посвистывая, встав с мест, суя два пальца себе в рот и, хлопая ладошками так громко, что заглушали крики обезьян, собак и разбушевавшегося слона, размахивающий бревном из стороны в сторону.
«Если поднялся, значит всё в порядке».
Клоун дёргал огромными красными ботинками в воздухе и вставал, отряхиваясь от пыли, пытаясь сдержать свои слёзы и так же непринуждённо улыбаться. Сегодня родители привели своих детей, чтобы посмотреть на шоу, сегодня праздник, Джон обязан был не испортить сегодняшний вечер. Он вставал и улыбался.
– Але-е-е. А-а-а-п! – добавлял он, показывая всем свои белоснежные, ровные зубы. Только издали, не было видно, что кровь по зубам стекал на воротник, а с воротника на костюм.
Слон нёсся к нему, трезвонил хоботом, поднимал пыль, земля содрогалась, но Джон встал и побежал. Это была его работа – вставать и бежать.
Каждый новый шаг по арене давался ему с трудом, боль в груди от сломанного ребра сжимала его сердце всё сильнее и сильнее, но Джон улыбался, стиснув зубы от тяжести страдания и, продолжал играть свою роль.
«Если потеряю эту работу, то и существовать не имеет смысла, я должен улыбаться и терпеть – это единственное, что заставляет чувствовать себя живым и быть кому-то нужным».
Клоуну приходилось бегать по арене, гонятся за собаками и наоборот, приходилось падать на спину, чтобы зрители смеялись, приходилось поднимать руки вверх, дирижируя стаей обезьян, стоящих на пластмассовых тубах. Обезьяны широко открывали рты и хохотали, потом прыгали, взбирались на собак и катались на них, словно на лошадях, после всего, они бежали к слону и взбирались к нему на спину. Слон кинул бревно обратно на землю, и скрылся за ширмой, унося с собой обезьян.
Джон кашлял, из него выходили маленькие крупицы еле заметной крови, стекая по губам к шее, они окрашивались с красками в одну, а зрители же, не видели всего этого – красный, на красном не виден. Часть грима уже давно окрасила не только всю его шею, но и грудь под одеждой, клоун потел, всё это грязное, пыльное месиво стекало по нему и размазывалось по всей коже.
– Сейчас, дамы и господа, клоун Джон продемонстрирует вам нечто удивительное!
Клоун поднимал руки высоко вверх и, улыбаясь, махал руками и выходил к зрителям.
– Всем привет, Я Джон! Сейчас я покажу вам, как ходить по канату! Только не повторяйте дома!
Потом, делал поклон и уходил к башне, стоящей у края палатки и,
