в длинную и высокую пропасть под ним, и думал о том, что будет, если он упадёт сейчас и разобьётся – помогут ли ему, или это снова часть очередного представления, придуманная стариком.
Клоун поворачивал голову в сторону зрителей, смотрел вниз и, улыбался, растягивая маску по всему лицу – а за улыбкой скрывался одинокий, несчастный, умирающий от однообразия жизни Стрикальски. Он плакал и вырывал клочки волос на своей голове, жадно стуча по бетонному полу руками, разбивая их до крови, до треска костей, сидя за огромной, железной клеткой – мечтая, чтобы таких дней было поменьше в его жизни. Но никто не спрашивал его об этом, никто не интересовался, как чувствует себя Стрикальски – он должен был терпеть, вырывать всё возможное, но терпеть.
Зрители смотрели на всё происходящее одновременно с умилением и страхом, сможет ли клоун пройти канат вдоль и поперёк, сможет ли он остаться на нём и не разбиться – кусали ногти, жмурились, сжимали брюки и прижимались друг к другу на плечи. Минутой позднее они вскакивали с мест и начинали безудержно хлопать в ладоши, аплодировать и кидать цветы на трибуну, свистели и радовались, так, будто бы успех клоуна – это их успех.
– Великолепно!
– Лучший!
– Жонглируй!
– Давай клоун! Мы в тебя верим!
– Джон! Джон! Джон! – гул трибун не прекращался ни на миг, они были в изумлении и полном восторге от происходящего, их завораживало зрелище, которое они увидели. Рты были открыты, лица светились, дети кричали и смеялись, женщины вытирали слёзы со щёк платочками – самое страшное скоро будет позади.
Клоун медленно шагал по канату, варьируя между жизнью и смертью, его ноги дрожали, пытаясь удержаться на нём, глаза темнели, и вскоре их отпускало, руки держали шест и крепко сжимали – пятый, шестой… двадцать первый – маленькие шаги оставались позади, впереди было ещё с пару десяток шагов, а потом, бурные аплодисменты восторженных детей. Каждый шаг был страшнее предыдущего, чем ближе Джон приближался к концу, тем конец становился дальше.
Все сидящие под куполом ожидали от выступления чего-то безудержно глупого, весёлого, фантастического и опасного, такого, чтобы кто-нибудь сделал что-то сумасшедшее. Да – это конечно было, но все люди в цирке понимали, что клоун делал это уже в прошлом месяце, позапрошлом, и задолго до позапрошлого месяца и, за год до позапрошлого.
Несмотря на то, что каждый год в цирке устраивались шоу программы непохожие на предыдущие годы, за исключением хождения по канату, людям всегда было мало и им хотелось большего, чем хождение по нему – запустить по верёвке медведя на велосипеде, собаку на двух ногах или, того фантастичней – жирафа с повязкой на глазу. Чего только люди не хотели, им бы это понравилось. Подумаешь двадцать метров, и без страховки. Ничего выдающегося!
– Было! – кричал кто-то из зала,
