загорится, город превратится в груду головешек – большинство домов деревянные, строения из камня только в центре. Во-первых, захваченную Мессину можно запросто пограбить, а огонь сожрет все ценности; во-вторых, в городе находились весьма важные персоны – папа Климент с несколькими кардиналами и епископами, блюдущие строгий нейтралитет французские дворяне во главе с королем (впрочем, Филипп-Август благополучно отсиживался на своем паруснике и только невинно развлекался, изредка постреливая из лука в английских гребцов, находившихся в пределах досягаемости). И, наконец, в монастыре Святой Цецилии оставалась невеста Ричарда – наваррская принцесса Беренгария.
– Как там Серж? – сэр Мишель обнаружился почти сразу. Рыцарь отдыхал вместе с многочисленным дворянским семейством де Алькамо в освободившейся башне – монахи успели перевезти раненых в свою обитель на телегах. Светлые волосы Фармера растрепались и потемнели от пота, но выглядел сэр Мишель вполне удовлетворенно. Ричарда он не любил из-за весьма старой истории, связанной с обстоятельствами кончины короля Генриха, случившейся в Нормандии, и предпочитал оправдывать свое отношение к молодому правителю Англии словами одного из неписаных законов: «Вассал моего вассала не мой вассал». Следовательно, сюзерен моего сюзерена – не мой сюзерен. Бароны де Фармер приносили оммаж[2] герцогу Нормандскому, а отнюдь не его господину, британскому монарху.
– Пока живой, – мрачно ответил Гунтер, усаживаясь рядом. – Чего у вас плохого?
– Так сразу и плохого! – едва не обиделся сэр Мишель. – Когда ты и Серж уехали, отряд Алькамо покидал англичан со стены и они немного угомонились. Похоже, к утру снова полезут. Гильома очень жалко…
– Я дал обет, – скрежещущим голосом сообщил слышавший разговор мессир Роже, – убить десятерых англичан за смерть брата. И намереваюсь сделать это сегодня же!
– Будет новый штурм – исполните, – вяло пожал плечами Гунтер.
Если уж сицилиец, а тем более норманн, решил отомстить, то он погибнет, а слово сдержит. Конечно, традиции мести существовали всегда и везде, но потомки скандинавов, осевшие на островах Средиземного моря, довели ее до логического завершения в соответствии с древними уложениями – кровная месть категорически не одобрялась wерковью, но голос норманнской крови звучал сильнее запретов. Кому-то из подданных Ричарда сегодня не светит ничего хорошего.
– Обойдемся без штурма, – жестко сказал сицилиец. – Оборонять башню останется mafia семьи Адрано, а я со своими родственниками собираюсь устроить вылазку.
– Ворота завалены, – напомнил сэр Мишель. – Конечно, можно спуститься со стены на веревках… Или подземный ход?
– Подземный ход, – подтвердил Роже и сплюнул кровью – во время боя ему весьма неудачно выбили почти все зубы справа. – Здесь неподалеку. Выводит на побережье, шагах в двухстах от границы английского лагеря. Шевалье, я приглашаю вас и вашего оруженосца.
Оммаж – вассальная присяга.
