Поджигателя еще не нашли.
– Ну, удачи. – Я усмехнулась, а зря.
– Но есть пострадавший. Вы его родственница?
– Да ну что вы! Я – родственница? Я ко всему этому не имею никакого отношения. Я в магазин иду. Вы что, тележку не видите? И помойку эту я вижу в первый раз в жизни. О чем вы вообще мне говорите? Пф! – фыркнула я на него.
Я подняла тележку, чтобы он ее разглядел и понял, что я всего лишь посторонняя, которая собралась по магазинам.
Что же здесь произошло, встревожилась я. Пострадавший? Родственница? О господи, а вдруг чей-нибудь ребенок увидел огонь и подошел поближе? Или играл возле помойки и не успел убежать? Нет! Только не это! Я же не переживу. Такого я себе никогда не прощу. Никогда.
Дети, правда, раздражают, и в большинстве своем они глупые. Некоторые с возрастом не становятся умнее, и из них вырастают такие же глупые, вызывающие раздражение взрослые. Наверняка какой-нибудь ребенок мог пострадать. В нашем доме жила только одна молодая пара, из первой квартиры. Они много лет пытались завести ребенка, она даже начала ходить к психологу. Я об этом знала, потому что они ссорились из-за счетов, которые выставлял психолог, а когда люди ссорятся, то говорят всегда громче, и слышно лучше. Ссоры – это хорошо, батарейки в аппарате на дольше хватает. Но когда выяснилось, что бесплодием страдает он, стало совсем плохо. Из чванливого гордеца он за несколько дней превратился в слабого малыша. На глазах съежился. Мне стало его почти жалко. Как они себя мучили! Попыткам не было конца. Не знаю, почему они так долго тянули с ЭКО. Может, дело в деньгах, но тогда мир еще не перевернулся с ног на голову, и правительство платило за ЭКО. Может, они были религиозными фанатиками. Не знаю. Как бы то ни было, я из третьих рук узнала, что она трижды была беременна. И после каждой неудачи она устраивала ему такой скандал, что слышно было на полдома. Уж она ему все припоминала. Даже то, что он чавкает, когда ест, хотя все знают, что он чавкал, еще когда они познакомились, и тогда ей это не мешало. Потом она просила у него прощения, и они начинали по новой. Так или иначе, но она в конце концов забеременела. Он с нее пылинки сдувал. Ездил по ночам то за виноградом, то за селедкой. Наверняка понимал, что еще одной неудачи он может и не пережить. Она или себя убьет, или его. В зависимости от настроения.
Это было четыре года назад. Ребеночек подрос. Пошел в детский сад. Не сильно красивый, не сильно умный, но чего еще ожидать, глядя на родителей. Особенно на папу. Однако каким бы тот мальчик ни был, вряд ли он сумел бы натворить столько, чтобы заслужить такую судьбу. Это невозможно. За четыре года не успел бы.
Я не выдержала. Подбежав к дверцам «скорой», я оттолкнула человека в красном комбинезоне и попыталась заглянуть в машину.
– Кто там? Покажите, кто там? – крикнула я, вцепившись в дверцы.
– Что вы делаете? Отойдите, пожалуйста! – запротестовал санитар. – Мы боремся за его жизнь.
Они не хотели меня пускать, а мне надо было все выяснить. Их больше, они сильнее.
