эти бумаги. Я взяла ручку. Мою любимую. Я увела ее у одной девушки, которая проводила тренинг в клубе для пенсионеров. Он был трудный и не очень интересный. У нее плохо получалось. Слишком много всего она пыталась нам объяснить и была совершенно не подготовлена. Ей не хватало терпения. Нельзя было ей задать ни одного вопроса, потому что она очень нервничала и говорила, что так никогда ничему нас не научит. В конце концов, когда она уже расплакалась и за ней приехал муж, поскольку она была слишком расстроена, чтобы возвращаться домой самостоятельно, она сказала, что больше к нам не придет и чтобы мы в знак уважения к ее труду запомнили хотя бы одну простую вещь: «Только глупый подписывает документы на дому!»
Не подписала. Элегантный мужчина не хотел уходить, но все же ушел. Даже очень быстро – сразу после того, как я выбросила его кастрюли в окно. Вот уж грохот был! На весь двор. Все из окон выглянули. Хорошо, что внизу не было ни одного соседа, а то бы я убила его кастрюлей. Вот была бы идиотская смерть. Неизвестно, что писать на надгробии. Умер трагической смертью. Как бессмысленно.
О чем вообще думал этот человек с кастрюлями? Что я подпишу ему эти бумаги? Глупой меня считал?!
Я редко езжу на автобусе, они теперь стоят в пробках. Раньше не стояли. Тогда я ездила чаще. Мой сын тогда был маленьким. Он любил автобусы. Я уже не помню, чем они его привлекали. Он смотрел в окно и всегда видел что-то интересное. Он возбужденно вскакивал и показывал мне пожарную машину или «скорую помощь». Все его радовало. Это было хорошее качество. Жаль, что утерянное.
Его радовали встречи, новые места, да всё. У нас с Хенриком были знакомые на Черняковской, к которым мы иногда заходили на ужин. Сыну они тоже понравились. Они жили в запущенной многоэтажке – тогда все в таких жили. В подъезде воняло, но сыну, конечно, это не мешало. Дети, кажется, вообще вони не чувствуют. Мужчины тоже. Сыну нравилась лестница, перила, трясущийся лифт, мусоропровод и то, что знакомые жили высоко. Парнишка знакомых лупил и пинал нашего. Тогда я этого не знала. Но и это ему не мешало. Они играли в настолки, войнушку и прятки. Ему все нравилось, и все радовало. Такие были времена, и он таким был. Потом он вырос. Так вырос, что теперь ему ничего не нравится и ничто не радует. Такие настали времена, и он таким стал.
Я очнулась, когда автобус затормозил. Черт возьми! Я доехала почти до конца маршрута. Едва узнала улицу Новый Свет в ночной иллюминации. В такое время я никогда не шаталась по городу.
Я схватила тележку и вышла. Темнело. Я плохо себя чувствовала. Сонная, замерзшая и вялая. Я шла медленно, из последних сил. На улице людей было немного. Обнимающаяся пара. Группа бритых подростков, пинающих мусорное ведро. Одно такси. Ноги у меня болели ужасно. Ближайший автобус в сторону дома ожидался через сорок минут. Я решила дойти до автобусной остановки на улице Свентокшиской, там проходило больше автобусных маршрутов.
Ходьба – это не про необходимость и здоровье. Разные ДТП случаются. Лучше не слоняться без нужды, на
