отступали, их становилось всё меньше, и положение выглядело совершенно отчаянным. Вальдман истекал кровью и не мог даже подняться, Даэвин был на последнем издыхании, как вдруг…
Звук имперского рога, тяжёлый и простой, как замах гильотины, отдалённо прозвучал где-то над просторами зелёных предгорий. Потом прозвучал второй раз, третий, затем начал звучать, не переставая и быстро приближаясь к городу. Сражение замолкло, бойцы прислушивались, приглядывались, принюхивались. Какое-то мгновение люди и орки, остановившись, тупо смотрели друг на друга, не желая шевелиться. А потом орда просто развернулась и строем зашагала назад, к городским стенам.
Их вождь мёртв, порядок разрушен, гвардия перемешалась с простыми орками и зеленокожие снова начали повиновались древнему, как их маленький мир, правилу: где драка, там хорошо. А за стенами сейчас идёт драка гораздо интересней, чем внутри них.
Где-то через пятнадцать-двадцать минут остатки гарнизона Каценберга в полном составе оказались наедине с самими собой. Вдали слышались выстрелы, лошадиное ржание и звуки порядочной резни. А люди всё стояли и стояли, и смотрели на пустой окровавленный город.
– Нужно…поглядеть…– выдавил из себя Вальдман.
Стрелка и эльфа, который уже отошёл от эффекта гоблинского зелья и не мог больше держаться на ногах, подхватили под руки и понесли наверх, на крытый наблюдательный пункт донжона. Мушкетёры провели их по крутой винтовой лестнице, порядочно залив её кровью, и прислонили обоих к стене. Затем, все вместе, они уставились в долину.
Вальдман сразу понял, что вид, открывавшийся отсюда, стоил этого чудовищного подъёма и снова открывшихся ран. Огромную тучу на небе постепенно прогонял сильный южный ветер, солнечные лучи освещали исходящую золотым жаром долину. И где-то на кромке серых мокрых камней II-й Имперский Кавалерийский корпус прорезал себе дорогу к осаждённому городу.
Кирасиры широкими клиньями входили в рыхлые орочьи ряды, оставляя за собой след из десятков тел, а рейтары куражились по флангам, гоняя своих лошадей по кругу и расстреливая орков из пистолетов в упор. Постепенно конница склоняла чашу весов в свою пользу, и орки дрогнули, затем – побежали. Но никто не собирался их просто так отпускать.
Озлобленные и окровавленные всадники въехали в город, широкими взмахами сабель выкашивая отдельных бегущих зеленокожих. Уже и лошади не казались оркам пищей, и люди – не куклами для битья. Теперь кавалеристы с прорывающимися сквозь зубы брызгами кипящей слюны своими клинками вершили над врагом справедливый суд.
Кавалеристы уже видели город, видели выгоревшее поле, видели баррикады и то, что осталось на них. Они видели следы отчаянных попыток защитить свой дом, и злоба уже взяла их сердца в жёсткие, но приятные клещи.
Горы огласились многочисленными выстрелами, рыком железа, выдохшиеся враги бежали и подыхали, как мухи. И если бы не отцы-командиры, которые до смерти опасались потерь в такой хороший день, то ни одного орка не осталось
