Тук опять очутился в постели; ему казалось, что он грезит наяву; кто-то опять стоял возле него.
– Маленький Тук! Маленький Тук! – послышалось ему. Это говорил маленький морячок, как будто бы юнга, а все-таки не юнга. – Я привез тебе привет из Корсёра. Вот город с будущим! У него свои почтовые кареты и пароходы. Когда-то его считали жалким городишкой, но это мнение уже устарело. «Я лежу на море! – говорит Корсёр. – У меня есть шоссейные дороги и парк! Я произвел на свет поэта, да еще какого веселого, а ведь не все поэты веселы! Я даже собирался послать один из своих кораблей в плаванье вокруг всего земного шара!.. И как чудно я пахну, от самых городских ворот! Всюду цветут чудеснейшие розы!»
Маленький Тук взглянул на них, и в глазах у него зарябило красно-зеленым. Когда же волны красок улеглись, он увидел поросший лесом обрыв над невидимым фиордом. Над обрывом возвышался старый монастырь с высокими острыми башнями и шпилями. Вниз с журчанием сбегали струи источников. Возле источника сидел старый король; седая голова его с длинными кудрями была увенчана золотою короной. Это был король Роар, именем которого и назван был источник, а по источнику и близлежащий город Роскилле. По тропинке, ведущей к монастырю, шли держась за руки все короли и королевы Дании, увенчанные золотыми коронами. Орган играл, струйки источника вторили ему в напеве. Маленький Тук смотрел и внимал.
– Не забудь о сословиях! – сказал король Роар.
Вдруг все исчезло. Да куда же все это пропало? Словно перевернули страницу в книжке! Перед мальчиком стояла старушка полольщица, она пришла из города Соре, – там трава растет даже на площади. Она накинула на голову и на спину свой серый холщовый передник; передник был весь мокрый – должно быть, шел дождь.
– Да! – сказала она и поведала ему о забавных комедиях Хольберга, о короле Вальдемаре и епископе Абсалоне, потом вдруг вся съежилась, замотала головой, точно собираясь прыгнуть, и заквакала. – Ква! Ква! Ква! Как сыро, мокро и тихо в Соре! Ква! – Она превратилась в лягушку. – Ква! – И она опять стала женщиной. – Надо одеваться по погоде! – сказала она. – Тут сыро-сыро! Мой город похож на бутылку: войдешь в горлышко, оттуда же надо и выйти. Прежде он славился чудеснейшими рыбами, а теперь на дне «бутылки» – краснощекие юноши; они учатся тут разной премудрости: греческому, еврейскому… Ква!
Мальчику послышалось не то кваканье лягушек, не то шлепанье сапогами по болоту: все тот же самый звук, однообразный и скучный, под который Тук и заснул крепким сном, да и хорошо сделал.
Но и тут ему приснился сон, – иначе что же все это было? Голубоглазая, белокурая и кудрявая сестрица его, Густава, вдруг стала взрослою прелестною девушкой, и, хотя ни у нее, ни у него не было крыльев, они понеслись вместе по воздуху над Зеландией, над зелеными лесами и голубыми водами.
– Слышишь ты крик петуха, маленький Тук? Кукареку! Вот из бухты Кёге полетели куры! У тебя будет
