мелодию, тихо-тихо, едва слышно. Прислушиваюсь. Что-то знакомое.
До шара – метра три, осталось несколько шагов. «…тихие игры под боком у спящих людей… раннее утро, пока в доме спят даже мыши…» Она перевирает слова. Это «Нау».
Мы останавливаемся. Боковым зрением замечаю Бочонка, который приближается к нам с камерой. Мы стоим и смотрим друг на друга. Одновременно протягиваем руки и касаемся шара.
– Стоять так! Смотреть друг на друга! – говорил Бочонок.
Он наезжает камерой, в кадре теперь – наши руки на ржавой поверхности, я уверен.
– Снято, – удовлетворённо говорит Бочонок.
– Молодцы, – хвалит Киря.
– Как нога? – спрашивает Милка.
Подпрыгиваю на травмированной ноге. Нормально. Не отзывается.
– О’кей. Пошли прыгать.
Бочонок опускает камеру. Меняет кассету. Иду к лестнице. Киря за мной.
– Сначала снимем, как ты идёшь к ней по балке, Алёна на заднем плане будет. Потом уже крупные планы.
– Хорошо.
Алёна что-то обсуждает с Бочонком. Милка идёт последней.
Поднимаемся.
– Поможешь Алёнку крепить.
– О’кей.
Балка двутаврового сечения, по ней ездила когда-то каретка стационарного крана. Теперь кран застыл посередине, железный трос покрыт какой-то дрянью, но крюк не оборвался. Болтается. Даже можно рассмотреть на нём надпись: «5Т». Пять тонн. Что может оборвать крюк, который выдерживает такую массу?
Балка довольно широкая, сантиметров восемьдесят. Если не бояться высоты, можно спокойно пройти. Что я и делаю. Иду по балке.
– Ты куда? – в ужасе говорит Милка.
Подо мной – шесть этажей, не меньше. Иду вплоть до каретки крана. Тут есть место для оператора, площадка с поручнями. Перелезаю через поручни, разворачиваюсь.
– А что? – спрашиваю насмешливо.
Бочонок внимательно смотрит на балку.
– Алёна, ты будешь болтаться где-то в метре от крана, ближе к нам. Страховку одну привяжем к крану, вторую – к балке. Рэд, ты идёшь отсюда к ней, подхватываешь её, затягиваешь наверх. Твоя страховка привязана к крану.
– Мне не надо страховки, – говорю я.
– Красуешься? – насмешливо спрашивает Алёна.
– Да, – говорю я, перелезаю через поручни и иду обратно.
Киря укрепляет на поясе Алёны карабин. Подхожу, проверяю. Хорошие карабины, немецкие. Профессиональное оборудование. Верёвка тоже.
– А что-то ты говорил, у тебя проблемы с верёвкой? – спрашиваю я.
– Нормально, сам видишь. Другую нашёл.
Возвращаюсь по балке к каретке, тяну за собой разматываемую Кирей верёвку. Тройным узлом перевязываю вокруг поручня платформы.
– Так будет видно, – говорит Бочонок.
На полу платформы – какая-то полусгнившая ветошь. Перекидываю её через поручень, накрываю узел.
– А так?
– Так
