словно она провела их в бреду. Проснувшись, она сразу ощущала боль во всем теле и, едва успев помолиться и выполнить положенные упражнения, бросалась к Эсбар. Желание походило на безумие, любовь наполняла ее, как дыхание, – будто так было суждено от века, записано на семени ее души.
Настоятельница разыскала их, смеющихся в обнимку, среди душистых мешков с розовыми лепестками, мускатным орехом и гвоздикой.
Двадцатилетняя Эсбар отличалась среди сестер дерзостью обращения со старшими, Тунува же никогда не нарушала правил. Для нее стало ударом, когда Сагул без всяких объяснений разослала их по разным концам обители.
Зачатия – другое дело. В замкнутой обители приходилось тщательно отслеживать родственные связи, но союзам, не угрожавшим принести дитя, Сагул никогда не препятствовала. Тунува уже думала, что лишится рассудка, когда Сагул наконец вызвала обеих к себе.
«Это союз тел, – спросила она, – или сердец?»
Тунува медлила с ответом, опасаясь, не ранить бы Эсбар шипом слова.
«За Тунуву сказать не могу, – опередила ее Эсбар, – но, настоятельница, разве одно исключает другое?»
Сагул не зря была избрана на свой пост. Она с первого взгляда распознала, что между ними не мимолетное влечение, которое остынет со временем. Тут, на перекрестке дорог, сошлись два сердца и решили дальше идти вместе.
«Вы обе мои дочери. Я доверяю вашему рассудку, но знайте обе, – предостерегла она, – вы не вправе допустить, чтобы любовь между вами превзошла вашу любовь к Матери. Нет ничего превыше нашего призвания. Если долг разлучит вас, как я разлучила в эти дни, вам придется вынести разлуку. Терпеть, что бы ни принесло будущее. Оставайтесь вместе, если желаете, но помните, что вы невесты Дерева».
– Неудивительно, что она так разгорячилась, – пробормотала Тунува, когда губы освободились для слов. – Столько гвоздики…
– И не только она, как мне помнится, – легонько шлепнула ее Эсбар, – но и ты, тихоня.
– Я не всегда тихоня, – суховато отозвалась Тунува.
Обе захихикали. Тридцать лет прошло, а стоило кому из них учуять гвоздику, одна ловила взгляд другой.
Еще один поцелуй, и Эсбар села, откинула черные кудри, стекавшие по спине до пояса. Тунува заложила руки за голову.
– Скажи мне, долго ли ты решалась ослушаться Сагул? – спросила она.
– Я отвергаю обвинение! Я, как мунгуна, в точности исполнила ее просьбу. Утешила и успокоила сестер. – Эсбар потянулась за кувшином с вином. – А потом отправилась к Сию и сказала ей, что думаю о ее безрассудном дурачестве.
Тунува с улыбкой покачала головой.
– Да-да, качай головой и улыбайся, Тунува Мелим! Может, Сагул это не по нраву, но Сию растила в себе я. Я день и ночь трудилась, чтобы дать ей жизнь, и вправе сказать напрямик, если она меня позорит. Или тебя. – Эсбар налила земляничного вина в две чаши. – Она носит твое имя.
– Сагул придумала для нее наказание?
– Посидит неделю взаперти. А потом еще
