неповиновение!
Такси резко затормозило. Я заплатил шоферу, дав ему щедрые чаевые, чем выразил презрение к докторским замашкам скупердяя, и помог Лили выйти. На холоде все звуки стали отчетливее, и я ясно слышал шуршание ее накрахмаленной юбки и шелест кружев.
– Зачем ты привез меня сюда, Уильям? – спросила Лили, глядя на высящееся перед нами здание, с карнизов которого таращились горгульи.
– Хочу показать тебе кое-что.
Она бросила на меня тревожный взгляд. Я засмеялся.
– Не бойся, – сказал я. – Ничего похожего на наш последний визит в Монстрариум.
– Я тут ни при чем. Это тебе понадобилось доставать ту тварь.
– Насколько я помню, это ты просила меня определить ее пол, хотя сама отлично знала, что это гермафродит.
– А насколько я помню, ты решил, что лучше голыми руками взять монгольского червя смерти, чем сознаться в своем невежестве.
– Короче, я хочу сказать, что сегодня нам не угрожает ровным счетом ничего, кроме, конечно, Адольфа.
Мы вошли в дом. Взяв меня под руку, она спросила:
– Адольф? А он что, не уходит домой по вечерам?
– Иногда он засыпает прямо за своим столом.
Я распахнул дверь под вывеской «Вход только для членов Общества». Сразу за ней начиналась узкая полутемная лестница. Пахло затхлостью: плесенью с толикой гнили.
– Про него часто забывают, – шепнул я, делая шаг вперед; лестница была слишком узка для двоих. – А уборщики ниже второго этажа не спускаются – причем не из страха перед образцами; это их Адольф запугал.
– Меня он тоже запугал, – призналась она. – В прошлый раз он пригрозил проломить мне голову своей тростью.
– Да нет, Адольф нормальный. Просто слишком долго просидел наедине со своими монстрами. Прошу прощения. Мне не полагается их так называть. Это ненаучно. С «аберрантными биологическими видами».
Мы дошли до первой площадки. Вонь химикатов, едва маскирующая тошнотворно-сладкий аромат смерти, усилилась; эти два запаха вечно висели в Монстрариуме, как густой туман. Еще один пролет, и мы окажемся в паре шагов от кабинета старого валлийца.
– Ну, смотри, Уильям Джеймс Генри, если это розыгрыш… – шепнула она мне на ухо.
– Я не злопамятен, – отвечал я. – Это мне не свойственно.
– Интересно, что бы сказал на это доктор Джон Кернс.
Я повернулся к ней. Она отпрянула, пораженная гневным выражением моего лица.
– Я рассказал тебе об этом по секрету, – сказал я.
– И я его не выдала, – ответила она, выпятив вперед подбородок – жест, оставшийся у нее с детства.
– Секрет не в этом, ты же знаешь. Я убил Кернса не из мести.
– Знаю. – В полумраке ее глаза казались больше, чем обычно.
– Вот именно. Так мы можем идти дальше?
– Ты же сам остановился.
Я взял ее за руку и потянул за собой.
