коньяка.
Через полчаса я встретил этого человека. Он улыбался и меня не узнал.
Государственный комитет по координации научно-исследовательских работ был заведением совершенно ненужным.
Наша работа состояла в составлении бумаг и их пересылке. Мы требовали от научно-исследовательских институтов прислать нам предложения по поводу того, какую новую технику надо бы купить за рубежом. Потом, снабдив эти предложения стандартными сопроводительными, направляли их в Госплан. Получив ободрение Госплана, где их, естественно, никто не читал, пересылали в Министерство финансов. Получив согласие Минфина, пересылали в Министерство внешней торговли. Через пару лет внешторговцы сообщали нам, что оборудование закуплено.
Дальше «работали на опережение».
Мы выбирали заводы, куда, по нашему мнению, нужно было поставить это оборудование, и обращались с предложением в Госснаб, чтобы он разослал оборудование по этим заводам, а сами следили, как заводы внедряют это оборудование. Если не внедряли, мы лишали их премий. Поэтому перед концом квартала у нас появлялись гонцы с мест и норовили водить нас по ресторанам. Делалось это для того, чтобы мы поскорее «вошли в правительство» с просьбой перенести внедрение новой техники на следующий год.
Как-то кирпичный завод в Камышине не прислал нам отчет о тех преимуществах, которые он получил, внедрив присланную нами технику. Не прислал раз, не прислал другой. Мы ему – грозное письмо: снимем премию. Не отвечает. Мы ему – письмо еще более грозное. В ответ – молчание.
Так продолжалось два года. Однажды наш сотрудник по каким-то делам должен был отправиться в Саратов. Начальство приказало ему заехать в Камышин и разобраться с непокорным кирпичным заводом.
Он поехал и выяснил. Оказалось, что такого завода нет. Его должны были построить, но не построили. А по нашим бумагам он числился построенным. Куда попала купленная с нашей подачи импортная техника, никто не знал.
Словом, «опередили».
Однажды я попал в Волгоград с большой делегацией французских промышленников. Они приехали со своим переводчиком, моим старым знакомым графом Н. Черкезовым. Волгоградский совнархоз (было это во времена совнархозов) выделил в качестве сопровождающей девицу по имени Татьяна, которая сразу меня предупредила, что если французы будут к ней приставать, она даст решительный отпор. Я заверил ее, что французы будут вести себя прилично хотя бы потому, что самому младшему из них был 71 год.
Заключительный прием устроили на теплоходе. Татьяна села между мной и Черкезовым.
– Как это неприлично – пить рюмку не до конца! – возмущалась она.
– Произнеси тост и попроси их выпить до конца, – посоветовал я.
– Я так и сделаю.
Через минуту она спросила:
– Как по-французски «до дна»?
– À cul sec.
Татьяна насторожилось: «Странное сочетание» – и решила проверить у Черкезова. Тот подтвердил. Она опять не поверила и попросила меня
