бросаемый взгляд и странную, волнующую меня полуулыбку. На эту ее полуулыбочку в низу моего живота некто знакомый с детства тотчас же отзывался нежным расслабленным томлением. Стоило же мне прямо взглянуть на нее, как она со смешком отворачивалась и принималась увлеченно шептаться с приятельницами и громко хохотать.
В то время мой отец получил какую-то премию и в награду за успешное окончание восьмого класса купил мне мопед – красивый, желто-бардовый, с приятно заглаженными плавными формами и рубчатыми резиновыми рукоятками. Подкатив на нем однажды к соседнему дому, я притормозил, не глуша мотор, возле скамьи и, нагловато оглядев девчонок (хотя внутренне чувствовал себя так, словно я голый вышел на сцену), предложил Вике прокатить ее. Та порывисто оглянулась на подружек и, посмеиваясь, вихляя бело-голубой юбкой, подошла и неспешно устроилась на удлиненном сидении позади меня.
И мы помчались. Ветер в хмельной удали трепал одежду, забирался в рукава моей рубашки, весь мир летел мимо, и мы с Викой были центром этого мира! Она сидела вплотную ко мне, длинноногая, с распущенными волосами, в короткой, по-летнему легкой юбочке. Время от времени, оглядываясь назад, я видел, как развеваются ее волосы, и все та же полуулыбка играет на губах.
Это был класс! Я катал ее много вечеров подряд. Нарастив до предела скорость, я притормаживал, и тогда Вика тыкалась в меня, и я ощущал где-то под лопатками ее упругие грудки, а поясницей – ее тугой живот. На крутых виражах она сама ко мне притискивалась, еще крепче обхватив меня руками за талию. Чем быстрее я гнал, тем плотнее она жалась ко мне.
И вот однажды для большей остроты чувств я направил мопед по извилистой лесной дорожке. В глазах зарябило от мелькающих стволов и слепящих полос закатного солнца. Встречный ветер отбрасывал, как бы силясь сорвать, Викину юбчонку, заголяя и делая еще длиннее ее прижатые к моим бедрам ноги. Из-за этого я все время косился назад, отвлекаясь от дороги. Потом мне показалось, что в таком сумасшедшем полете, при такой опасной скорости я имею полное право потрогать эту гладкую смуглую ногу. Что я и проделал. Однако при этом на меня нахлынуло такое возбуждение, что я потерял чувство реальности, а вместе с ним и руль. С оглушительным треском мы влетели со всего разгона в какой-то куст и кубарем перекатились через него.
…Мопед с минуту, пока не заглох, глупо выл, крутил задним колесом, тарахтя спицами по веткам и расшвыривая взрытую землю. Вика лежала, вся осыпанная этой землей. Юбка на ней была вывернута, как бы специально для того, чтобы ничего не мешало мне лицезреть во всей их пленительной открытости белые с тесемчатой оторочкой, кое-где испачканные лесной почвой трусики. Какое-то время я стоял над ней, разглядывая ее беспомощно и доступно разбросанные по земле, оцарапанные, с выступившими вдоль царапин бусинками крови ноги. В моем затуманенном, разогретом пережитым приключением мозгу возникла дерзкая и восхитительная уверенность,
