дочерью, и, возвращаясь назад в избу, добавил. – Да кликните-ка сюда всех начальников тысяч и сотен!
Как только все военачальники собрались в усадебном доме, темники приступили к своему излюбленному и обязательному после взятия каждого крупного населенного пункта обряду: общему надругательству над пленными женщинами. Сначала сами Урянх-Кадан и Бури при всех, прямо на столе, под восхищенные крики своих подчиненных жестоко изнасиловали мать и дочь, а затем таким же образом поступили и тысячники. Когда же оскверненные и замученные женщины потеряли сознание, верные рабы, крепко державшие их за руки и ноги, раскачав, бросили бездыханные тела в угол, а сами отправились за другими жертвами. Постепенно на смену военачальникам подходили все новые и новые монгольские воины, попеременно насилуя несчастных вщижанок.
Груда сваленных друг на друга обнаженных тел все росла… А на улице выстроилась целая очередь желавших проявить свою мужскую силу злодеев.
Неожиданно дверь в избу широко распахнулась, и в светлицу, растолкав толпу, ворвался не по-монгольски высокий и стройный воин, одетый в необычно богатый тулуп из хорошо выделанной и раскрашенной коричневой краской овчины. Он с достоинством подошел к столу и, не глядя на лежавших беспомощных жертв оргии, слегка поклонился отдыхавшим полусонным темникам.
– Мир тебе и слава, Болху-Тучигэн! – крикнули те в один голос и подскочили со скамьи. – Жизнь, процветание и власть повелителю сотен туменов!
– К счастью своих рабов, великий полководец жив и здоров! – усмехнулся посланец Бату, глянув на стол: здоровенный монгол, напуганный властным видом нежданного гостя, стоял в растерянности без штанов у ног своей жертвы, являя собой жалкий и беспомощный вид…
Вся изба задрожала от громкого и хриплого хохота. В углу зашевелились очнувшиеся несчастные.
– Ладно. Теперь к делу! – произнес, уняв смех, гонец. – Вот вам приказ непобедимого повелителя: нынче же, без промедления, идти на север! Ни одного полета птицы на задержку! Следуйте за мной!
– Повиновение и молчание! – крикнул Урянх-Кадан.
Все монголы, кроме главных военачальников, встали и выбежали на улицу. Уже с крыльца зазвучал призывный сигнал походного рожка, и, как по мановению волшебной палочки, конные воины построились в правильные колонны.
– Что же делать с этими бабами? – указал рукой на копошившихся женщин Бури.
– Я сам о них позабочусь! – бросил в ответ Урянх-Кадан. – Иди же на общий сход!
По приказу своего темника монголы загнали остальных, не подвергшихся насилию женщин, в избу, а вслед за ними туда же занесли и трупы погибших при падении церкви воинов. Дверь избы наглухо заколотили большими деревянными брусками.
– Принесем же жертву священную душам наших братьев! – прокричал Урянх-Кадан и первым бросил зажженный факел в солому, которой обложили весь дом.
– Слава павшим за величие нашего повелителя!!! – закричали стоявшие вокруг всадники и
