так волнуешься, госпожа мачеха, – ровно ответил рослый семнадцатилетний парень. – У отца только что был лекарь. Лучший в городе. Сам Ульден.
– Лучший, да? А чего он толком больного не осмотрел да не расспросил? Забежал и убежал… Спешил, что ли, куда?
Женщина говорила уже тоном ниже: на нее, как всегда, подействовало учтивое выражение «госпожа мачеха». Хороший пасынок, почтительный. Спокойно уговаривает:
– А зачем ему с отцом дотемна сидеть? Ульден у нас не впервые, отцовскую хворь с первого взгляда узнает…
– Ох, ему же волноваться нельзя! Ему бы в деревню… чтоб спокойно вокруг, без шума портового, без ругани… хоть ты ему скажи, Бранби!
– Скажу, – кивнул парень и поднялся на крыльцо.
На спокойной, даже флегматичной физиономии не отразилась злость, которую сейчас испытывал Бранби Жало Секиры.
Дура! Квохчущая курица! В деревню отца сманивает, уговаривает купить стадо, завести сыроварню…
Угу. Прямо сейчас. Они с отцом, потомственные моряки, отправятся варить сыр в глухомани, где морем и не пахнет!
Впрочем, чтоб не слышать бабьих причитаний, лучше не спорить. И величать «госпожой мачехой» эту каракатицу, которая греет отцу постель. Мачеха, как же!.. У отца в каждом порту по такой жене…
– Как ты? – спросил Бранби, входя в комнату, где под легким покрывалом лежал на кровати отец.
– Паршиво, – отозвался Лабран, потягиваясь. – Она меня замучила своими травяными отварами.
– Но хоть помогают?
– А кракен их знает… От моих невзгод отварами не спасешься.
– Я могу помочь?
Отец бросил на сына быстрый взгляд.
Хороший парень вырос. Надежный.
Как все-таки добры боги к старому Лабрану: дали дожить до времени, когда своим опасным ремеслом он может заниматься вместе с сыном.
Раньше-то, в молодости, в одиночку приезжал в чужеземный порт, устраивался там жить-поживать, а попутно выяснял, когда из порта должны уйти суда с ценным грузом и какая при грузе охрана. А потом с ухмылочкой глядел вслед уходящим кораблям: незавидная их ждала участь!
Иногда Лабрану приходилось узнавать, велик ли гарнизон, несущий охрану порта, где стоят баллисты, обветшали ли стены форта, не лучше ли проникнуть в город с дальней от моря стороны, высадив на побережье десант… Это была кропотливая работа, и Лабран делал ее старательно и с удовольствием, предвкушая, как с прибытием нежданных гостей вдребезги разлетится мирная жизнь захолустного портового городишки.
Правда, ни в одном из прежних мест не приходилось торчать так долго, как здесь. Засиделся он тут, слишком плотно влез в шкуру преуспевающего портового менялы. Вон какой обстановкой успел обзавестись…
Лабран с усмешкой оглядел комнату, задерживаясь взглядом на приметах обеспеченной жизни. Стол с ножками в виде львиных лап, мягкие стулья с низкими спинками, ветвистый бронзовый подсвечник на сундуке у кровати. А на каминной полке – серебряный поднос,
