так мы тебе надоели, Раушарни? – кокетливо спросила Барилла.
– Как собаке блохи, – напрямую, без речевых красивостей сообщил старый актер. – Жаль, что не могу разогнать всю вашу шайку бездарей и играть все роли в одиночку!
– Как, и женские? – не удержался Мирвик.
Раушарни, задорно приподняв бровь, покосился на юношу. Ухмыльнулся. Поднялся, подошел к маленькому столику, стоявшему в углу сцены, где над разбросанными листами бумаги и очиненными перьями возвышались стеклянная чернильница и глиняный кувшинчик с крышкой. (Мирвик уже знал, что в кувшинчике разбавленное водой вино – напиток, которым великий артист любил промочить горло.)
Откинув крышку кувшинчика, Раушарни сделал несколько глотков. Обернулся к собеседникам, которые вдруг превратились в зрителей. И начал мягко, задумчиво:
Подернут пеленою лунный лик…
То облачко ль на миг его затмило?
Или мои печали отразились
В небесном зеркале – и замутили
Его холодный, чистый, строгий свет?
О милый, где ты? Приходи скорее!
Будь за окошком белый день – смогла бы
Я распахнуть окно и крикнуть ветру,
Чтоб он ко мне привел тебя, любимый!
Но ночь глуха, и даже ветер спит…
Казалось бы, седовласый господин с резкими чертами лица, читающий стихотворное девичье признание в любви, должен выглядеть глупо. А Раушарни – не выглядел! Он не пытался сделать свой голос тонким, как у юной девушки. Женственными были только интонации. В них звучали и нежность, и тревога, и грусть. Лицо старого актера смягчилось, глаза засветились.
У Мирвика перехватило горло от волнения. Он обернулся к Барилле и Джалене, чтобы поделиться своим восхищением. Но восторженные слова застряли на языке, едва юноша взглянул на поджатые губки красавиц.
До сих пор актрисы бросали друг на друга ядовитые взоры. Отвернись только Раушарни, они охотно возобновили бы недавнюю драку. Но сейчас, забыв на мгновение распри, они объединились перед лицом общего противника.
– Да, – вздохнула Барилла, – смотрю я на тебя, Раушарни, и вспоминаю: как же хорош ты был в «Принце-изгнаннике!»
– Конечно, – подхватила Джалена соболезнующе, – мужчине не дано передать в игре всю сложность женской натуры…
Мирвик поспешно склонился над пыльной тканью и заработал иглой, пряча усмешку, которая могла бы ему дорого обойтись, ибо во взглядах двух красивых злючек он прочел: «Да если еще мужчины женские роли играть начнут!..»
– Куры! – отозвался уязвленный Раушарни. – Прачками вам быть, а не актрисами! Что вы понимаете в искусстве декламации!
– Ну что ты, Раушарни, – пропела Барилла, – ты так страстно призывал возлюбленного, что у тебя под рубашкой женские грудки обрисовались…
– И нам стало страшно за твою невинность, – добавила Джалена.
– Козье стадо! –
