диастола… систола… диастола… Ой, а ведь есть ещё лёгкие!
Ветром Сдумс заковылял вперёд, словно жонглёр, вращающий восемнадцать тарелочек на шестах одновременно, словно человек, пытающийся запрограммировать видеомагнитофон по инструкции, переведённой с японского на голландский корейской рисоваркой… короче, словно человек, познавший, что такое истинный самоконтроль.
Волшебники Незримого университета серьёзно относятся к сытным обедам и ужинам. Нельзя требовать от человека основательной волшбы, считали они, без супа, рыбы, птицы, нескольких больших тарелок мяса, пирога-другого, большой порции какой-нибудь нежнятины с кремом, пикантных канапешек, фруктов, орехов и чашечки кофе с кексом толщиной с кирпич. Волшебник не должен быть голодным. А ещё важно питаться регулярно. Считалось, что это приучает к режиму дня.
Казначей, впрочем, был исключением. Ел он мало, а жил на одних нервах. Он нашёл у себя нервное недоедание, потому что каждый раз, глядя в зеркало, видел там толстяка. А именно – аркканцлера, который стоял за спиной и орал на него.
Именно казначею выпала незавидная доля сидеть напротив дверей, когда Ветром Сдумс выбил их внутрь – ему это оказалось проще, чем вертеть ручки.
Казначей прокусил деревянную ложку.
Волшебники развернулись на скамьях и уставились на новопришедшего.
Ветром Сдумс немного покрутил управление голосовыми связками, губами и языком и наконец произнёс:
– Думаю, спиртное я смогу переварить.
Первым в себя пришёл аркканцлер.
– Ветром! – воскликнул он. – Мы думали, ты помер!
Он и сам понимал, что фраза получилась не фонтан. Людей не кладут на одр в окружении свечей и лилий лишь потому, что у них вроде голова побаливает и им бы прилечь на часик.
Ветром сделал пару шагов. Ближайшие волшебники повалились навзничь, спеша убраться с его пути.
– Я и помер, глупый ты мальчишка, – пробормотал он. – Думаешь, я в таком виде всегда разгуливаю? Чёрта с два! – Он обвёл взглядом волшебное сообщество. – Кстати, кто-нибудь знает, зачем нужна селезёнка?
Он дошёл до стола и умудрился даже сесть.
– Наверное, что-нибудь для пищеварения, – сказал он. – Забавно, всю жизнь ходишь, и эта штука в тебе тикает, или булькает, или что она там делает, а ты понятия не имеешь, для чего она. Например, лежишь себе в постели ночью и слышишь, как в животе у тебя «бульк-урк-урк». Для тебя-то просто бульк, но кто его знает, какие сложные химические реакции там идут…
– Ты что, нежить? – Казначей наконец выдавил из себя эти слова.
– Я об этом не просил, – проворчал покойный Ветром Сдумс, раздражённо глядя на еду и пытаясь понять, как же, ядрёна кочерыжка, она должна превратиться в клетки Ветрома Сдумса. – Я сюда вернулся только потому, что больше идти некуда. Что, думаешь, мне сюда очень хотелось?
– Но погоди, – сказал аркканцлер, – разве… ну ты знаешь, мрачный парниша с черепом и косой…
