событием истории в несколько веков, где твоя центральная роль еще и, оказывается, тебе же ненавистна! Как удобно!
– Я думала, что потеряла их. – Люба поднялась на ноги, перелистывая страницы, узнавая свой почерк, вновь переживая те ужасные события стертой истории. – Откуда они?!
– Ты еще хуже меня. – Бэккер не просто ненавидел ее сейчас, он презирал все ее существо. – Была на прямой руке с верхушкой Монолита, могла сделать втрое больше моего, привести меня к Козыреву – и вместе дали бы Варвару отпор. Но ты не сделала ничего!
– Я ожидала смерти. Выбрала время и место. Дорого стоит такая свобода. Но ты, раб своего упрямства, добрался до Осколка на Авроре. Я связана с ним, его недостающие фрагменты интегрированы во мне. Я не просила менять время, ты сделал это сам!
– Да я понятия не имел что делал этот Осколок тогда! Ты знала, но ничего не сделала, а теперь винишь меня?! Мразь, которой плевать на всех, даже на себя. Лучше бы я не знал того, что там написано. Зачем вы вообще спасли меня на Целестине?
– А мы и не хотели. – Люба умела держать удар, особенно перед простыми людьми. – Таков был приказ, который Изабелла и Лорн выполняли, рискуя своими жизнями. – Люба приблизилась, устремив свой пронзительный взгляд прямо в его глаза.
– Бэккер, не смей больше со мной так разговаривать. – Она не просто доминировала, ее властность и упрямость проистекали из такого жизненного опыта, который лишь даже намеками своего масштаба смог насторожить Бэккера. – Я понимаю, ты считаешь себя обделенным, но лучше усвой это и не забывай, что ты живешь чуть больше тридцати лет, в то время как я существую с самого основания человечества. Твоя пара прыжков во времени – даже не десятая доля того, через что я прошла в эпоху Триединства! Эпоху, которая длилась для Опуса ничтожных три дня. Перечитай письма внимательней, чтобы понять: быть куклой богов Времени и Судьбы – наказание хуже смерти. Ты выбрался из всего лишь одного жалкого узла, не успев и пары нитей оборвать, с чем и поздравляю. Дурак, лучше радуйся этой второстепенной роли. Иначе я быстрей убью тебя своими руками, как опасное, безумное животное.
Сила, проистекающая из нее, была чуть ли не божественного масштаба, казалось, Люба уничтожит его одним лишь касанием, просто ради подтверждения авторитета. Но сам он был не из робкого десятка: кошмар Комы и Целестина пробудил в нем спящее упрямство и характер, позволивший столкнуться бесстрашно с самим богом Вселенной. И тот факт, что он не просто выстоял ее волю, но еще и получил странное удовольствие от такого, почти равнозначного, сопротивления, взывал к некоему уважению в ее адрес.
– Я рад, что вы выговорились. Но, к сожалению, времени у нас не очень много.
Услышав эти слова Бэккер увидел то, свидетелем чего не хотел бы быть, – жгучий, пробирающий до самых костей страх на лице Любы от слов образовавшегося рядом с ними Клендата.
4
– Пожалуй, ценность моего интереса существенно
